Проект "Психея"
Шрифт:
– Иди на хрен, придурок!
– сказал я.
– Что!
В следующую секунду бегемот затопал ко мне. В белой футболке и чёрных джинсах. С лысым черепом, сверкающим на солнце. Я вытащил руку из кармана и хлестнул ему по лицу горстью мелочи. Он вскрикнул и прижал ладони к глазам. Я сделал шаг, ударил плечом в его широкую грудь, подхватил руками под колени и рванул вверх. Он опрокинулся назад, и лысый череп впечатался в нагретое железо собственной тачки. Чмокнуло и по чёрному металлу поползло тёмное пятно
Рюрик приблизил лицо к синему периметру.
– Скажи, что ты видишь?
Я тяжело дышал, руки снова дрожали. Все немногие силы ушли в этот рывок. Проходящие мимо машины прибавили скорость. Я не смотрел на них. Подошёл к открытой дверце и заглянул внутрь. Сорвал видеорегистратор и бросил на землю. С хрустом раздавил. А вот и барсетка. Я схватил её и спокойно пошёл обратно в сторону деревьев. Никто не останавливался.
Рюрик смотрел на Психею.
– Хотел бы я знать, что сейчас происходит.
Он снял очки. Его серые глаза холодно смотрели на пустую площадку перед собой.
Я дошёл до ближайших деревьев и открыл барсетку. Вытряхнул содержимое на траву. Взял пачку купюр, сцепленных держателем. Сунул в карман и сбежал вниз по склону, обратно в низинку. Перепрыгнул через ручеёк и вскарабкался с противоположной стороны. Нужно спешить. Вдали уже пронзительно подвывали сирены.
Слева, на стене висит большой экран для видеосвязи. Разговаривать можно прямо из кресла, если повернуть стул, но директор стоял перед экраном, опустив руки.
Куратор хмурился.
– Чистюли оборзели вконец! Это последняя капля и я не знаю такой чаши, которую бы она не переполнила. Но, - его гладкое лицо прояснилось, – теперь они в наших руках. САМ – ужасно сердит. Раньше всё было на уровне слухов, а теперь вот вам, на блюдечке. Глаза не закроешь. Короче, вызывал министра, устроил ему разнос. Приказал прикрыть лавочку. Дал ему неделю, чтобы разобраться с делами.
Директор почтительно кивал. Его седые брови нависали над глазами.
– Значит, нам больше не о чем волноваться?
Куратор улыбнулся, обнажив крупные белые зубы. Лысина блестела.
– Всё в порядке. Чистюли вас не тронут. У них сейчас своих проблем хватает.
Директор снова кивнул, но седые брови всё ещё нахмурены.
– Но ведь сами чистюли никуда не денутся.
Куратор расправил широкие плечи в дорогом пиджаке и поправил галстук.
– Сами конечно нет. Но без поддержки, они не опаснее бомжей. Разделим и растащим поодиночке. Не впервой.
Директор кивнул уже с улыбкой. Брови приподнялись.
– Вы человек дела. Я рад, что вы наш куратор.
Чиновник рассмеялся.
Витёк мерил пол своей маленькой комнатки. Небольшое
– Невероятно! Это чмо позорное, тюфяк подзаборный уничтожил кучу бойцов. Сбежал с базы, что даже представить было невозможно. Чёрт с ним, с иксовым сектором, пока. Вот что ему нужно – Психея! Тогда этот поганец Рюрик запляшет как миленький. Тогда вся сила будет его. Он распорядится ею лучше, чем этот сраный учитель.
Парень опустил кровать и сел на краешек. Сжал худой кулачок и стукнул себя по костлявой коленке.
– И тогда ни одна женщина не сможет отказать ему. Даже Фазиля.
По лицу Витька растеклась красная краска. Он представил, что вытворяет этот проклятый людоед с его девушкой.
– Да, моей девушкой. Она почти была моя. Почти. Если бы не этот проклятый…
Дыхание в груди спёрло. Он не мог представить прозвище достаточно уничижительное, чтобы обозвать начальника охраны.
– Ещё чуть-чуть, и она была бы моей.
Витёк взял стакан с водой со столика и жадно выпил. Его теперь не пускали ни в одну лабораторию. Отец лично отобрал пропуск и все запасы спирта и сигарет. Как же пить хочется! Какая жажда мучит! Не только во рту, во всём теле, до кишок. Словно вынули мускулы и насыпали вместо них песок. Ото рта к желудку тянущая сухость. Пальцы подрагивали. Витёк сглотнул и провёл ладонью по губам.
– Тоже мне папаша! Единственная радость была у сына и той лишил. Жалко что-ли! Сам всю жизнь только карьерой занимался, жизни не видел и сына теперь радости лишает. Сука, а не отец!
Витёк короткими рывками втянул воздух, глаза увлажнились. По-детски всхлипнул.
– Он что виноват, что не красавец! Это ведь не от него зависит! И талантов особых нет. Он такой, какой есть, что его теперь убивать за это! Но ведь и дураком не был, совсем не был. И в институте был самым хладнокровным, трупов не боялся. Другие чуть ли в обморок не падали на вскрытиях (некоторые действительно падали), а Витёк лишь улыбался. Надо было в хирурги идти. Но отец отсоветовал, сюда сосватал. Так всё расписал, бессмертием поманил. А где оно, то бессмертие! Пока суть да дело, его вообще выкинут с базы. И что теперь делать!
Парень лёг на бок и обнял себя руками, поджал ноги.
Если бы ему Психею, он бы всем показал, у него бы все поплясали. Он представил, как Фазиля лежит на его кровати. Широко раздвинула смуглые гладкие ноги и смотрит ему в глаза с обожанием, да что там, с благоговением. А он – могучая лавина, покрывающая склон. Как он пинает Рюрика, а тот летает по полу весь в крови и соплях. Витёк улыбается, глядя на кровь на своих ботинках, а Фазиля кричит:
– Убей этого насильника, дорогой! Убей гада!