Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
Шрифт:
— Были, были… Всегда были и впредь будут. В основе войны затеваются по одним причинам, а лакомство "противными" женщинами — это что вроде награды… что-то вроде "сопутствующих товаров". "Истинные патриотки" из тех, кто считал, что "лучше засохнуть на корню чем переспать с немцем", измену телом расценивали по более строгой статье, чем рядовое предательство. Измена плотью каралась жестче, и считалась самой презренной из всех видов измен. Но не следует забывать и о "половой всеядности".
— Что за "всеядность"?
— Со всякой готов переспать?
— Нет!
— Тогда и захватчику нужно оставить выбор. И учитывать, что не всякая
— Резонно. Скажи, внимание со стороны врагов "советскими" женщинами ценилось выше, чем внимание соплеменников?
— Внимание — всегда внимание от кого бы оно ни исходило. Если враг оказывал внимание — он выходил из определения "враг". Что видишь сегодня? Засилье Кавказа: наполовину арийские женщины, русские, то есть, выпускают чёрненькое потомство… А ведь враги по крови были ближе к русским женщинам, чем "кавказки чалавэк". И название этому есть: "неиспользованные возможности"… Всегда так будет: внимательный враг выходит из определения "враг" — что возразить "врагу рода человеческого"?
— Знаешь, как прошла жизнь солдатика, кто так "ласково" обложил юную и радостную соотечественницу?
— Знаю. Многое знаю. Могу сказать уверенно: у тебя, "предательского семени", нет оснований завидовать последующей жизни "ласкового" солдатика: спился он. Врагов — победил, но себя в любви к "зелёному змию" победить не получилось…
— Может, не следует нехороший эпизод вписывать? Поминать плохое?
— Может и не следует. Как у вас заведено? Сделал "ближнему" пакость — и быстро, без промедления, пусти следом "прошение о помиловании"!
И молись! Главное в таком деле — не удлинять паузу между сделанной пакостью и просьбой о "прощении содеянного греха", не давать пакости глубоко внедриться в сознание обиженного. И ожидать "любви ближнего твоего": вы ведь "христиане"! "Простить" можно, но как быть с памятью? Надо не прощения просить, а забвения:
— Забудь мою подлость! — но лучше будет, если не делать подлости. Куда бы пошла жизнь, поведи нас мать спасаться в каменоломни? Опять "сослагательное" наклонение"! Ну, никак без него не обойтись!
— "Сослагательное наклонение" — это "высказанное сожаления об упущенных возможностях: "если бы…". Это когда уровень работы мозга падает до нуля и к руководству телом приступает душа. Почему-то такие моменты договорились называть "работой на подсознании", но это не так: если сознание ничего не может, то о каком "подсознании" речь вести? Разве оно лучше сознания? Не мозг заботится о теле, а душа, истинная хозяйка тела, о нём думает! Не просто так говорят, что "тело — обитель души".
— По-твоему наши мозги в такие моменты как бы отключаются?
— Так и происходит. В войну часто были моменты, когда доверять сохранность тела сознанию и прочим "кладовым памяти" было большой глупостью. На все неприятные и опасные случай в жизни ответов в мозгу может и не оказаться. Что делать мозгу, если в "кладовой памяти" не находилось ни единого спасительного варианта для тела? Тогда-то "на сцену жизни" выходила душа и говорила мозгу:
— Быстро в сторону без рассуждений! Ты не способен что-то сделать для тела в такой ситуации! Приходилось слышать "тело — обитель души"? — если слышал, то отойди в сторону и смотри, как заботятся о своём жилище мастера-профессиналы! Тело принадлежит мне, это я, душа твоя, и никто другой, единственная "квартиросъёмщица"
— Нашёл чем удивить! Типичный случай работы "подсознания".
— Возможно, но "подсознание" почему-то лучше работает у женщин.
Как нас везли на станцию? Помнится, что в кузове иных семей не было. Мы, дети, были в средине кузова, и нас окружали взрослые. Предателям, изменникам и коллаборационистам, думаю, не дано любить никого, кроме себя. Их не хватает на любовь к другим, но почему тогда они нас окружали и держали в центре кузова — непонятно…
…очень скоро привезли на "товарный двор" станции. "Двор" и до сего времени находится на том месте.
Милая, прекрасная, таинственная, загадочная, много раз битая и жжёная полных два года авиациями двух стран, станция! Кормившая руками отца меня и моих сестёр, станция!
Нужно писать о том, что там увидел? Неинтересная тема. В самом деле, что может наделать авиация в купе с артиллерией на железнодорожном узле "важного стратегического значения"? Ничего хорошего.
Но теплушки нам нашлись. Всё делалось быстро и чётко, по-немецки. И ещё потому, что убегавшим от "справедливого гнева всего советского народа" немецким прислужникам ничего хорошего не ожидалось. Пособники это понимали, поэтому и проволочек не было. Вот к какому выводу мы пришли:
— Удивительный вы народ! За бесконечные века побывал в телах граждан многих наций, но вы достойны удивления против всех народов!! Настолько, что последние сто лет не хочется вселяться в кого-либо ещё. Только вы одни, любимые и неповторимые, интересны и дороги мне! У вас всё хорошо получается только с момента, когда "жареный петух в жопу клюнет", без "клевательных" процедур в задницы жизни у вас нет.
Какое время отделяло меня от любования разрывами отечественных снарядов на стене "пансиона благородных девиц", что восточной стеной без окон смотрел на огород с созревшими чужими помидорами, и до момента, когда паровоз, впряжённый в эшелон из восьми, или шести теплушек с коллаборационистами, дал длинный сигнал отправления и двинулся на закат солнца — не знаю. Не было хронометра, хронометров ни у кого не было, поэтому всё происходило "вне времени…
— …и пространства — совсем ни к месту добавил бес.
Я занял место на верхнем ярусе нар, у окна. Оно пустовало потому, что другие обитатели теплушки, старшие, были удручены недавними тревожными событиями. Коллаборационисты, "вражеские прислужники", работавшие на врагов за кусок хлеба, они были… Кем они были на оккупированной территории — об этом им потом сказали, но а сейчас работодатели везли их в неизвестность. Что впереди?
— Увидим…
…за спиной оставалась родина. "Малая" родина. О том, что у "советских людей" может быть и "малая родина" — об этом тогда никто не подозревал. Не догадывался потому, что "родина" была "необъятная" и одна на всех! Ужасная родина, жестокая родина… какой она не была, но от этого Родиной она не переставала быть.