Прогулки с Бесом
Шрифт:
"Подвиг" - "подвигнуть себя, или кого-либо на свершение редкого деяния, достойного славы и всенародной памяти в веках". Звать "по согласию - за горло", или толкать в спину на свершение, пусть мелкого, но нужного в данный момент подвига - занятие не почётное, но и безопасное. Как героя без подвига не бывает, так и подвиг не появляется без героя.
Но как быть с Медведем? Заносить на скрижали героев, или навеки вписать в презренные вражеские пособники как и отца? Записать "героями" узкому кругу из вражеских прислужников,но не всему савецкому народу? Как быть: "совецкий
– Каким не будь героизм внушительным - и ему гарантия от забвения нужна, героизм предмет сомнительный, сегодня цена высока, а завтра может оказаться ниже вашего любимого и модного плинтуса, за примерами далеко ходить не надо. Нет уверенности, что за проявленный героизм сегодня - завтра не возьмут за известное место. Много претензий к военному героизму.
– Не совершать гроических поступков, так понимать?
– Отчего не совершать? Совершать и не ждать восторженного шепота "наш герой". Кем был командир бомбардировщика Люфтваффе: героем, убийцей?
– Убийцей, понятный хрен!
– Верно, но в том месте, где разружал бомбовые люки, а в своей эскадрилии был гроем: сотня вылетов без единой пробоины в корпусе машины! Герой!
– Как понимать "гарантию безопасности" в мире без всяких гарантий?
– Служить врагам и знать, что за службу не помилуют "свои" - нужен героизм особого сорта. Что-то схожее с нынешними смертниками, кои без принуждений, добровольно на ошмётки себя разносят. Тоже героизм. И вытягивание горящих бочек за пределы станции не военный героизм, а рабочий. И такое в расчёт взять следует: сгори станция - чем и как в округе люди жили, чем прокорм добывали?
– "Не хлебом единым жив человек..."
– Верно и другое: "сколько не говори "халва" - во рту слаще не станет"
– Как Медведь окончил дни пребывания в видимом мире? Знаешь?
– Знаю. Многое знаю... Ни у единого издателя не найдётся столько бумаги, чтобы поместить всё, что знаю...
– ... но не знаешь, каково править твои россказни...
– О ком речь идёт? О Медведе? Вот и набивай историю жития:
"после освобождения города, без задержки, с радостью и энтузиазмом, присущем только совецким людям, все, как один, вместе со всей страной, не считаясь с трудностями и лишениями, жители освобождённого от захватчиков города приступили к восстановлению народного хозяйства..."
– Шпаришь в лучших традициях "органа партийной организации города"! , "N-ская правду" повторяешь. Если бы не знал, что всего-то слесарь - принял бы за "наш внештатный кор". Где нашел, в какой подшивке?
– Не подшивка, старые обои...
– Интересное время: "областные органы партейных организаций" говорили одним языком, а у народа был другой...
– ... что в итоге и привело к развалу совецкой империи...
Медведь явился в депо с намерениями и далее общаться с любимым паровозом, но там старику ответили:
– Старый ты и пятно на тебе куда хуже, чем мазутное... если бы от мазута, а то ведь...
– не грубило
... Медведь вернулся в жилище, прилёг отдохнуть от визита в депо и умер во сне...
– Под Антона Палыча "косишь"? "Смерть чиновника" покоя не даёт? Воруешь? Хотя ты и мудрый, образованный бес с пятью "вышками", но и тебе знать не мешает: умертвлять героев способом "прилёг и умер" - дозволено только классикам!
– Никуда не "кошу"! Классик умертвил чиновника с психологией раба, а я прекратил жизненный цикл рабочего человека!
– Вот именно, рабочего! Разрушенное войной железнодорожное хозяйство восстанавливать следовало как можно быстрее, грамотных, опытных работников нет, а он отказывает старому машинисту в работе! Как всегда было: на фронте вину перед родиной "искупляли кровью", в тылу - "честным, самоотверженным трудом на благо родины".
– Так он коллаборационист! Прислужник вражеский!
– Добавь: "вчерашний". Прежде всего - опытный, старый машинист, а на кого работать - какая разница? Работа - она всегда работа... Разбрасываться опытными работниками в трудное время - не меньшее преступление, чем коллаборационизм по нужде.
– Оставляем жить? До выхода на пенсию?
– Не знаю... Затрудняюсь...
А в то зимнее утро конца декабря, отец ввалился в келью нагруженный мешками, сумочками и торбочками! Они всегда при нём были: как "коробейнику" без них обходиться? Пригодились, родные, послужили!
Богат наш язык, и отцов перегруз трофейным имуществом без задержек на обдумывание мать определила точно и метко:
– Удавился!
– на всех языках мира "удавился" означает "принял смерть от петли", и только в нашем семействе мрачное слово означало радостное и приятное событие: отец на себе принёс много полезного груза на благо семьи! Это был рекорд по переносу тяжестей для человека мужска пола, сорока лет от роду, не особо крепкой комплекции и в зимнее время. Случись разнос немецкого эшелона с подарками в летнее время - общий вес вкусных вещей из Фатерланда был выше на килограммы за вычетом веса отцовой одежде.
Сколько было радости, когда тут же, в маленькой зале, прямо на половики, из сумок и мешков стали извлекать добычу! Если не изменяет память, то там были:
а) галеты-конфеты,
б) консервы рыбные и мясные,
в) присутствовал удивительный продукт, поразивший видом и запахом: плавленый сыр в металлической обвёртке с непонятным названием "станиоль",
г) твёрдая колбаса с мелко нарубленным свиным салом и с непонятным названием "салями". Название чужое, но необыкновенно вкусное! Были суповые концентраты всех сортов, но преобладал горох. И был хлеб в целлофане, пресный и невкусный немецкий хлеб.