Проклятье Персефоны

Харос Рина

— Ну же, родная, выходи. Я хочу вновь увидеть твое прекрасное личико. Неужели лишишь меня такой возможности?

Кружась на месте, я пытался почувствовать ее присутствие, но не мог, будто ее никогда и не было в этом доме: не было ни запахов, ни звуков, ничего, за что я мог бы зацепиться.

— Брось кинжал, Роджер. Мы оба знаем, что таким образом ты меня не убьешь. Во мне нет ничего человеческого, земного, поэтому заколоть этой зубочисткой ты меня не сможешь, — шепот, прозвучавший около уха, заставил меня обернуться.

Развернувшись и замахнувшись рукой с кинжалом, я полоснул сирену по животу, заставив зашипеть

от недовольства. Готовый к атаке, я встал в боевую стойку, хоть ширина коридора и не позволяла развернуться во всю мощь. К моему удивлению, сирена подняла на меня взгляд, полный злости и голода, от чего меня невольно передернуло. Ее глаза были залиты кровью, губы изогнулись в дьявольской усмешке, обнажив ряд зубов. Я размахнулся, ударил наискось кинжалом, рассекая воздух, однако сирена ловко уклонилась. Поддавшись всем телом вперед, девушка нанесла удар, острые когти, промелькнули в миллиметре от моего лица, заставив отпрыгнуть назад. Я чувствовал, что она боится меня, ожидает, что я первый нападу, открывшись для ответных ударов. Слабое шипение, которое исходило из ее рта, напоминало потухающий огонь.

Напряжение, повисшее между нами, раздражало и угнетало. Кровь пропитала рубашку, заставляя невольно вздрагивать от каждого дуновения или движения, доставляя дискомфорт и жжение. Никто не нападал, ожидая, что это сделает другой.

В комнате слабо застонала миссис Брейк, и я невольно повернулся в ее сторону. Сирена прыгнула и вцепилась мне в руку и начала рвать ее когтями, желая доставить мне тем самым неимоверную боль, а себе — удовольствие. Я невольно выронил кинжал.

— Какого дьявола?! — схватив сирену свободной рукой за волосы, я намотал золотые локоны на кулак и резко дернул на себя, заставив оторваться от моей разорванной в клочья руки. — Я думал, мы все решим полюбовно. Жаль, что так и не научился разбираться в девушках. Ох, прости, в чудовищах.

Она пыталась брыкаться, вырываться, но в силу роста не могла дотянуться до моей шеи в попытках придушить или расцарапать. Рука пульсировала болью. Взглянув на сирену, я заметил, что глаза ее стали того же зеленого оттенка, что и при первом мгновении встречи, на шее висел кулон в виде ракушки, обрамленный неровными срезами, разделяющий его от кожи тканью платья. Недолго думая, я швырнул ее лицом в стену, не отпуская волос, притягивая к себе вновь. Девушка, не ожидавшая такого, жадно хватала ртом воздух, испуганно распахнув глаза и краем глаза наблюдая за мной, гадая, повторю я подобное или нет. Встряхнув сирену, словно куклу, я издал гортанный рык, и, развернувшись, пошел в свободную комнату напротив комнаты миссис Брейк, волоча чудовище за собой.

— Ты совсем с ума сошел?! Отпусти, мне больно! — девушка пыталась разогнуть мои пальцы, чтобы освободить хотя бы часть волос и немного выпрямиться, но я крепче сжал кулак и ускорил шаг.

— Отпусти-и-и! Мне бо-о-ольно. Неприятно находится на месте своих жертв, не так ли? — я не смог скрыть сарказм и раздражение в голосе. Гнев, таившийся внутри меня, начинал искать выход, и я, наконец, войдя в комнату, швырнул сирену на кровать, ногой закрыв дверь и не выпуская девушку из виду. Та вжалась в стену и, пытаясь изобразить покорность и смирение, начала часто моргать. Я лишь закатил глаза.

— Неужели кто-то ведется на это?

Не успел я среагировать, как сирена бросилась

на меня, проминая матрас кровати ногами. Последовал удар в милое личико, от которого она повалилась на пол и начала тихо поскуливать, прижимая ладони к лицу, из которой маленькими каплями начала сочиться кровь. Достав из второго сапога короткий нож, я подошел к девушке и, присев на корточки, краем острия приподнял ее лицо за подбородок, заставив взглянуть в глаза. Кровь растекалась из носа по губам и подбородку. В ее взгляде были не только страх и ненависть ко мне. Было что-то такое… будто она безмолвно осуждала меня.

— Что за концерт ты тут устроила?

— Решила проверить, действительно ли ты так хорош, как о тебе говорят, — оскал, тронувший ее окровавленные губы, вызвал во мне волну неприятных мурашек.

— Огласите результат проверки, — не сдержав издевательского смешка, я внимательно посмотрел сирене в глаза. Та опустила голову, нервно закусив нижнюю губу. Контраст ее поведения выбивал меня из колеи: то она бросалась на меня, словно дикая кошка, готовая разорвать на части, то стеснялась меня и при любой возможности пыталась отвести взгляд. Поняв, что это не сработало, она начала пальцами скользить по подолу платья, приподнимая его и оголяя кожу.

— Я, может, и изголодался по женскому телу, но не до такой же, Господи, степени.

Растерявшись, сирена ошарашено уставилась на меня, будто я сказал что-то несуразное, после чего прищурила глаза, возобновив свои попытки соблазнить.

— Я же сказал, нет. Или я настолько хорош, что ты не можешь остановиться?

Не дожидаясь ответа, я устало прикрыл глаза и, просидев так несколько секунд, встал в полный рост, скривившись от боли в изодранной руке, с которой медленно струилась кровь.

— Больно? — заботливо спросила сирена. Сейчас она казалось обычной девушкой, на долю которой выпало немало трудностей и козней судьбы. Похоже, ей было как минимум стыдно за свое поведение.

Что ж. Мы сдвинулись с мертвой точки.

— Повторения бы не хотел, — повернувшись к сирене спиной, я открыл шкаф, одиноко стоявший в комнате, которая некогда служила кабинетом покойного мужа миссис Брейк, скончавшегося от лихорадки шесть лет назад. Пытаясь найти спирт среди множества склянок и бутылок, я, наконец, обнаружил его в самом отдаленном углу в прозрачной емкости. Обхватив горловину ладонью, я достал ее и, вцепившись зубами в пробку, потянул на себя. Едкий запах спирта, ударивший в нос, заставил меня поморщиться и зажмурить глаза, после чего, [d1] я поставил емкость на стол. Разорвав ткань рубашки на несколько лоскутов и взяв в рот один из наиболее чистых, заткнул им свой рот по типу кляпа.

Сирена, сидевшая на полу и наблюдавшая за моими действиями, приподняла брови вверх в изумлении и наклонила голову набок. Я, обхватив емкость со спиртом рукой, вылил все содержимое на разобранную руку и грудь, стараясь предотвратить заражение. Боль моментально пронзила тело. Казалось, будто каждую клетку и мышцу подпалили и заставили медленно тлеть. Сжав зубы до противного скрежета, я впился ими в остатки рубашки и зажмурился, неосторожно рухнув на пол, морщась от боли.

Сирена, увидев мои мучения, осторожно, но достаточно быстро подползла ко мне на коленях и, протянув ладонь, хотела дотронуться до моего плеча, но я схватил ее запястье и злобно прошипел: