Проклятый старый дом, или Неожиданное наследство
Шрифт:
Повинуясь шаловливому настроению и какой-то беззаботности, вызванной скачком адреналина в крови, произнесла строчки из "Фауста" Гёте:
— Повсюду мрак и тишина.
Меж туч скрывается луна,
И лампа тихо угасает.
Над головою в вышине
Кровавый луч во мгле сверкает,
И в кровь, стесняя сердце мне,
Холодный ужас проникает.
О дух, ты здесь, ты близок — о, приди!
Как сердце бьётся у меня в груди!
Всем существом, души всей мощным зовом
Я порываюсь к чувствам новым!
Явись, явись мне — я всем сердцем
Пусть я умру — явись передо мной!
Да, за окном вовсю вступало в свои права дневное светило, да и небо радовало абсолютной кобальтовой чистотой. Однако, плотный мрак холла вполне годился под описание мистической, обещающей встречу с потусторонним, ночи.
Нервно хихикнув, вырвала у темноты кусок плотных портьер на окнах. Направляясь к ним, осторожно светила себе под ноги, дабы не споткнуться от встречи с раритетными деталями интерьера. Дотронувшись до тяжелой плотной ткани, рванула ее в сторону, высвобождая залепленные паутиной и пылью стекла окон. В нос ударил стойкий запах потревоженной пыли, и я непозволительно громко чихнула. Освобожденные от плена портьер, окна вздохнули мягким приглушенным светом. Удовлетворенно кивнув своим мыслям, направилась к следующему окну, дабы проделать ту же самую операцию. Однако, рука моя застыла, сжимая прохладный материал, так и не завершив начатое дело.
В гробовой тишине слишком отчетливо раздались слова из цитируемого мною ранее "Фауста":
— Кто звал меня?
****6.Дух
Я так и застыла, сжимая ткань портьеры между пальцев, чувствуя, как на голове шевелятся волосы. Это что, мать его, было только что?!
Послышалось? Вряд ли… В такой тишине даже цоканье когтей крысы по чердаку можно было бы ясно расслышать. Медленно повернула голову, в ужасе даже не пытаясь придумать, какую картину могла сейчас застать. Однако, в полумраке заваленного антиквариатом холла поместья не нашлось ни единой живой души, кроме меня.
И мертвой тоже…
— Что за чертовщина? Больше не буду читать Гёте вслух! — намеренно громче положенного сказала я, дернув, наконец, портьеру в сторону. С двумя открытыми окнами в помещении стало заметно светлее. Выключив фонарик, прошлась вдоль остальных закованных в тканевый плен стекол.
Тишину поместья больше не нарушал ни единный посторонний звук, и я позволила нервному напряжению, сковавшему мышцы тела, отступить. Чтобы не было страшно, решила озвучивать свои действия вслух, разбавляя тишину громким голосом.
— Что это тут у нас? А ну-ка! Какой миленький шкафчик! А это…хм… — задумчиво протянула, вытирая куском ветоши запыленную картину. — Привет, красавчик! Как звать тебя? Давай-ка посмотрим…
Надпись внизу портрета говорила о том, что на полотне изображен некий барон Герт Леннерт.
— Герт Леннерт, а ты ничего так, вполне приятный мужчина. Интересно, какие у тебя получились детки?
Я отошла от портрета, чтобы осмотреть остальные картины. В тот момент, когда набрала побольше воздуха и зажмурилась, чтоб подуть на следующую покрытую толстым слоем пыли и паутины раму, до ушей моих донесся спокойный меланхоличный голос.
— У барона не
Тут уж никакими "послышалось-показалось" не отвертишься! Истошно заорав, рванула прочь из холла, зацепилась ногой за лямку рюкзака у входа и смачно растянулась перед самой дверью, подняв облачко серой пыли.
Падение заставило меня замолчать, и я с ужасом услышала над ухом странный лающий звук, который лишь спустя несколько мгновений смогла идентифицировать как смех.
— Аккуратнее, а то шею себе сломаешь.
— Странная забота от того, кто жаждет моей смерти! — огрызнулась я, пытаясь незаметно подхватить рюкзак и смыться из странного дома.
— Больно надо! Не для того давал обещание твоей милой родственнице позаботиться о ее непутевой внучке, чтобы при первой же встрече угробить неразумное существо!
И тут до меня начало доходить, наконец. Поднявшись на ноги, закинув рюкзак за спину и схватившись за ручку двери (так, на всякий случай), осторожно спросила в пустоту:
— Так это т-ты и есть т-тот самый д-дух?!
— А ты ожидала кого-то другого?
Даже не видя говорившего, ясно ощутила так и сочившийся сарказм речей. Готова поспорить, что он нагло ухмылялся, если было чем.
— Я бы предпочла вообще никого здесь не найти, кроме старого разваливающегося здания!
Да, признаю, не сильно вежливо. Однако, я все еще была в шоке, сердце стучало о ребра со скоростью только что побившего рекорд марафонца, голова немного кружилась. Я все еще не могла до конца принять факт существования потусторонней сущности в реальной жизни. Даже слова бабуленьки меня не убедили в том, что это все- реально. Я до последнего надеялась, что это какой-то розыгрыш, шуточка, маленькая забава. Но эта "забава" сейчас вполне себе разумно вела со мной диалог. Покачнувшись, оперлась на дверь и та со скрипом проехалась по каменным плитам пола.
— Уже уходишь?
— Мне нужно на воздух, — не знаю зачем, ответила голосу.
Выскользнув на улицу, глубоко вдохнула морозный воздух, показавшийся после пыльного помещения райской амброзией.
Аккуратно спустившись с коварных ступенек, остановилась в метрах пяти от здания. В голове билась единственная здравая мысль: "Бежать! Оставить старый дом умирать естественной смертью и больше никогда сюда не заглядывать!"
А потом перед глазами возник образ бабушки, качающей головой в знак мягкого осуждения. На глаза навернулись слезы. Ну вот за что мне это все?!
Смахнув обжигающаю на морозе влагу, посмотрела на свое наследство. Сейчас, в свете солнечных лучей, взрывающихся драгоценными камнями на снежном покрывале здания, поместье казалось безобидным музейным экспонатом. Вздохнув, открыла рюкзак, выудив оттуда термос. Налив себе в крышку-чашку горячий чай, обхватила его ладонями. Когда температура напитка стала приемлемой, отпила глоток, второй, чувствуя, как постепенно ко мне возвращается способность мыслить рационально.
— Успокоилась?
От неожиданности выронила чашку, коричневая жидкость разлилась под ногами, мгновенно растопив снежный ковер до почти черной земли.