Проклятый
Шрифт:
Жрец – на свету он оказался совсем молодым, недавно из учеников – молча смотрел, как равнодушный ко всему кузнец раздувает горн, как один за другим падают в пламя золотые слитки. Магия сделала их устойчивей к жару.
– Сильнее, кузнец, – приказал Кар.
Тот во всю мочь заработал мехами. Прикрыв глаза, Кар следил за борьбой огня и заклятия, борьбой, в которой заклятие должно было уступить. И уступило. Пламя взметнулось на человеческий рост. Сила вскипела – и выплеснулась, разрушительная, как стихия,
– Это просто Сила, – успокоил его Кар. – Она теперь свободна. Заклятие разрушено.
И, утирая капли пота с лица, снова, в который раз, подумал: как странно, что магия порой беспомощна перед простой животной силой.
Сила уходила, развеивалась в воздухе, впитывалась в землю, чтобы включиться в вечный круговорот жизни. Золото, просто золото, раскаленной массой дрожало в печи.
– Отдохни, кузнец, – сказал Кар. – Поешь и отдохни.
Тот молча исчез в дверях. Жрец проводил его взглядом.
– Он… остался таким же.
– Остальные тоже, – Кар устало присел на скамью. – Со временем им станет лучше… немного. Здесь ничем не поможешь.
– А ты, – жрец словно переступал через себя. – Твое колдовство может их вылечить?
– Нет. Их слишком много. Разве только, – Кар невесело скривил губы, – пустить нескольких на кровь.
Жрец вздрогнул, но взгляда не отвел.
– Можешь взять меня.
– Ценю твое благородство, но – нет. Мы уже сделали все, что могли.
– Тогда я буду заботиться о них, – сказал жрец.
– Нет. Здесь можно раздобыть хороших лошадей?
– Зачем тебе?
– Не мне. Тебе. Ты поскачешь в столицу, и как можно быстрее. Император должен узнать обо всем.
– Но…
– Жрец, речь не об этих людях. В опасности вся Империя.
– Выходит, это…
– Да, – сказал Кар. – Это нашествие, и оно только началось. Скачи. Расскажи, что произошло и что мы с тобой сделали. Если ты не один такой, если жрецы могут противиться заклятиям… Помни – ты должен увидеть императора лично. Это важно.
– Я понимаю. Как мне сказать ему? Кто ты?
– Брат-принц Карий.
Жрец чуть улыбнулся.
– Я так и подумал. Я должен благодарить тебя, принц. Но куда отправишься ты?
– Попытаюсь остановить их. Но вам не следует ждать моего успеха.
– Я буду молиться за тебя.
– Молись, – согласился Кар, вставая. – Почему нет? Ни один жрец еще не молился за колдуна.
– Ты напрасно смеешься, принц.
– Я не смеюсь. Прощай, жрец. Торопись. И еще одно: продолжай бояться. Под действием заклятия страх исчезает. Если не боишься – ты в опасности.
– Я боюсь, принц. Прощай. Да пребудет с тобою Бог.
– Да пребудет со мною Бог, – прошептал Кар, когда золотистый Ветер нырнул в облака. – Что ж, посмотрим.
«Ты победишь?» – спросил грифон на последнем
Кар долго молчал, слушая ветер. Его резкие порывы ощущались даже здесь, в природном укрытии, с трех сторон заслоненном скалами. Протяжный вой то смолкал, то рождался снова, рыча и срываясь на визг.
«Не знаю, – сказал наконец Кар. – Не знаю, как возможно его победить. Он – Сильнейший. А я – всего лишь ученик. Я даже Испытание пропустил из-за Тагрии».
«Тогда зачем мы летим?»
«Ветер… – Кар не нашел слов. Подобрал обкатанный временем камень. Бросил вниз, через край уступа. Прислушался, но услышал только завывание ветра. Вздохнул и начал продолжил: – Понимаешь… Я сам только понял. Империя – это не страна, не земля. Это люди. Мой отец убивает их. Они не могут ему противостоять, совсем. Я – могу, хоть немного. Шансов нет, но я должен попытаться. Ради Эриана, ради Тагрии, ради моей матери. Ради того деревенского жреца – я даже не спросил его имени. Я должен, Ветер, понимаешь? Больше некому».
«Чем ты поможешь им, если умрешь?»
«Не знаю, – новый камень полетел вниз, и снова Кар не услышал стука падения. – Но я не могу иначе. Просто… Не могу».
«Ты знаешь, что умрешь. Я чувствую, что знаешь, – грифон плакал, беззвучно и оттого страшно. – Я не хочу нести тебя туда».
«Тогда я пойду сам. Дойду, если не замерзну и не свалюсь в ущелье. Я не принуждаю тебя, Ветер».
«Если ты умрешь, я тоже умру».
«Я не хочу этого».
«Тогда вернись».
«Не могу. Есть вещи хуже смерти. Неужели ты этого не знаешь?»
Грифон молчал. Он лежал неподвижно, в полутьме похожий на изваяние, только хвост, будто живущий собственной жизнью, хлестал по бокам. Когда Кар перестал ждать ответа, Ветер наконец отозвался:
«Знаю».
«Тогда не отговаривай меня, мой друг. И прости, если можешь».
Серое, словно выцветшее утро занималось над мятым одеялом гор. Утро последнего дня пути. Кар приник головой к теплому плечу зверя, напрасно пытаясь нежностью заглушить его боль. Внизу, вверху, повсюду, множеством голосов рыдал ветер – как будто вступался за грифона, что носил его имя. Пальцы Кара зарылись в мягкие золотые волны.
«Прости меня, Ветер. Прости».
Ветра, свирепствовавшие в горах, облетали стороной Долину магов. Над ней клубился туман. Не тот, что встает поутру над влажной землей, обманывая голоса, сбивая с толку коня и путника. Молочная дымка, здесь и там расцвеченная красными, бордовыми, фиолетовыми всплесками – признак множества творимых заклятий. И множества отнимаемых жизней. Кровь поистине текла рекой.
Как ее отражение, как молчаливый крик, нависло, клонясь к западу, кроваво-красное солнце. Красным отливали черные перья грифоницы, взмывшей со скал и полетевшей навстречу.