Проклятый

Мистунина Анна Владимировна

– Ничего. Я давно сделала свой выбор. Похороним его и вернемся в Долину.

Зита осталась на месте.

– Карий тоже выбрал, Кати, да? И вот что получилось.

– Да.

– А я?

– Твой выбор еще впереди. И он не будет легким.

– Это я уже поняла. Кати, давай попробуем еще раз. Вместе. У меня немного Силы, но…

– Девочка моя, это бесполезно. Поверь.

– Пожалуйста, Кати!

Сильная замерла, в сомнении вглядываясь в собственную душу, ища там надежду, способную напитать Силу для еще одной, последней

попытки. Потом решительно развернулась к грифонам.

– Ветер!

Он не шевельнулся, он даже не слышал, отрешившийся от мира живых. Глаза Кати сверкнули гневом.

– Ветер!!! – огненная вспышка обожгла зверя. Грифоница отскочила в испуге. Запахло палеными перьями. – Поднимайся!

Боль ожога пробила брешь в отстраненности грифона. Он дернулся, открыл глаза. Кати подтолкнула его ногой.

– Поднимайся, хватит жалеть себя! Думаешь, ты первый от сотворения мира кого-то потерял?! Вставай, если ты его любишь, и помоги мне его позвать! И не смей, – голос ее звенел, – не смей говорить, что уже пытался!

Удивленно прижимая к груди серебряную флягу, Зита смотрела, как золотистый грифон поднимается и покорно склоняет голову перед Сильной Кати.

– Это случилось на рассвете. Я зажигал светильники… – жрец пошатнулся, и Эриан поспешно указал на стул.

– Садись. Знаю, ты устал. Еще раз расскажи все от начала до конца, ничего не упуская, и отправишься спать.

Жрец поднял на императора несчастные глаза.

– Мне кажется, я никогда уже не смогу спать, ваше величество.

– Сможешь, – возразил Эриан. – Ты понадобишься мне и понадобишься отдохнувшим. Как тебя зовут?

– Атуан, ваше величество.

Император невесело улыбнулся.

– Что ж, Атуан, ты с честью носишь это имя. Продолжай.

– Я зажигал светильники, – повторил жрец, – когда почувствовал это. Оно пришло сразу со всех сторон. Серое марево, не дым, не туман. Я видел его не глазами, поэтому сразу понял, что это.

Атуан виновато посмотрел на Верховного жреца. Тот стоял, склонившись над столом с разложенной картой Империи. На взгляд подчиненного ответил сухим кивком.

– Продолжай, – повторил Эриан.

– Я… испугался, ваше величество. Я начал молиться. Не знаю, сколько времени прошло. Солнце встало, но было тихо. Совсем тихо, ни одного человека за окнами. Тогда я вышел на улицу.

Он замолчал, с силой сдавив ладонями виски. Лицо его стало совсем белым.

Эриан пересек кабинет, взял со столика у камина кувшин с вином. Наполнив кубок, вложил в руку молодого жреца.

– Пей. Нет, не вставай. Как ты себя чувствуешь?

– Я… благодарю вас, ваше величество. Мне уже лучше.

Эриан отмахнулся от этой явной лжи.

– Сможешь рассказать до конца? – спросил он.

– Да, ваше величество. Я зашел в ближайший дом. Там жил крестьянин, его сын, слабоумный, помогал мне в храме, а я платил за это отцу. Они… были живы, но ничего не понимали. Как животные. Нет, хуже. Они не вставали, не говорили.

Вообще не шевелились. И… простите меня, ваше величество, ваша святость. Они справляли нужду под себя и даже не замечали. Я пытался их разбудить, но они не спали. В других домах было то же самое. Везде.

Эриан вернулся к столу. Теперь они стояли друг перед другом, разделенные лишь картой – император и Верховный жрец Империи.

– Я не нашел никого, кто бы не был заколдован, – продолжал Атуан. – Когда уже больше не мог бегать от дома к дому, я вернулся в храм. Мне было страшно. Я стоял на коленях у алтаря, и молился, и ждал смерти. А потом пришел колдун.

Император встретился взглядом с Верховным жрецом.

– Продолжай, Атуан.

– Я хотел убить его, если подойдет, а потом убить себя. Но он сказал… сказал, что хочет помочь. Что заклятие хранится в золотых слитках, что их надо собрать и переплавить, чтобы оно не распространилось дальше. Что я, если хочу, могу помочь нему. И я… Ваше величество, ваша святость, я знал, что нельзя верить колдуну. Но он говорил правду. И я сделал, как он сказал. Помог ему. Простите меня, ваша святость.

– Что дальше? – не отрывая взгляда от императора, спросил Верховный жрец.

– Мы расплавили золото. Кузнец делал все, что говорил колдун, хоть и не приходил в себя. И я видел, как исчезло марево, когда золото расплавилось и из него вышло… то, что колдун назвал Силой.

– А люди?

– Люди остались такими же. Он сказал, что не может их расколдовать, что их слишком много. Что им со временем станет лучше, раз заклятие снято. Что это нашествие, и оно только началось. Что он постарается остановить других, но нам не следует ждать его успеха. Что я должен как можно быстрей ехать в столицу и рассказать все лично императору. И я подчинился. Ваша святость, я…

– Ты все сделал правильно, – успокоил его Верховный жрец. – Этот человек, колдун. Он назвал свое имя?

– Да, ваша святость.

– Карий?

– Да.

Губы Эриана дрогнули. Верховный жрец заметил и с затаенным вздохом отвел взгляд.

– Это все?

– Все, ваша святость. Я ехал кратчайшей дорогой, останавливаясь только на почтовых станциях, сменить лошадей. Если позволите, ваше величество, ваша святость, я хотел бы вернуться как можно скорее. Кто-то должен заботиться о них, пока… если еще не поздно.

– Я сегодня же отправлю туда людей, – пообещал император. – Но ты, Атуан, останешься здесь. Твоя способность… Если ты не один такой… Может быть, в этом наша надежда. Ты знаешь, почему устоял перед колдовством?

– На этот вопрос я мог бы ответить лучше, ваше величество, – негромко произнес Верховный жрец.

– Хорошо. Гремон!

Слуга, постаревший, но все такой же подтянутый, возник на пороге.

– Позаботься об этом человеке, – сказал император.

Выходя, Атуан вынужден был опереться на плечо Гремона, чтобы не упасть. Дверь за ними закрылась.