Против течения. Том 2
Шрифт:
– Пусть едет, все равно от смерти не убежим, – сказал князь Михаил Семенович.
– Едем, Боря, – согласился воевода. – Княгиня, благослови сына, – обратился он к жене.
Княгиня, заливаясь слезами, благословила сына.
Рыдающую княгиню и меньшего сына увели в другую горницу.
– Улетел, мой соколик, не прилетит больше, – причитывала княгиня, упав на подушки в своей опочивальне, окруженная приживалками и сенными девушками.
Перед рядами войск затрубили в трубы и ударили в тулумбасы. Колокола на городских башнях и церквах били тревогу. Астраханцы-мужчины, почти все, исключая стариков и малолеток, стояли
Он ехал на своем боевом, великолепном вороном коне, одетый в блестящий панцирь.
Впереди вели десять дорогих жеребцов под суконными покрывалами. Бой боем, а честь честью, и обряд выезда воеводы должен быть соблюден. Рядом с воеводою ехали его брат и сын. Дальше – офицеры, составляющие свиту. Александр Артамонов был тут же. Сотники и головы стрелецкие находились при своих сотнях, а начальник стрельцов, Красулин, стоял на площади во главе стрелецкой рати. За воеводой ехали все наличные бояре и дворяне астраханские, исключая осадных голов, бывших при своих местах, на стенах города. Тут были: недавно праздновавший свою свадьбу боярский сын Илья Лихачев, на маленькой, бойкой лошадке, окруженный пятью холопами, и старый боярин Петр Васильевич, которого длинная седая борода развевалась по плечам, с десятью холопами, и дворянин Лукошкин, с тремя холопами, дьяк Табунцев, дьяк Фролов и помощник дьяка Федоров. Сорок стрельцов, под началом Фрола Дуры, замыкали это шествие. Немцы Бутлер и Видерос были во главе пешего отряда, составленного из иностранных матросов и русских подьячих разных приказов.
На площади воевода держал речь к рати.
– Братья и дети, – говорил он, – встаньте и дерзайте мужественно за святую веру, за Церковь Христову и государя нашего Алексея Михайловича. Ныне пришло время побиться и пострадать за государя. Если мы не будем ныне стоять грудью, то нас ждет неминуемая смерть. Кто останется жив, тот получит великие награды от государя, а кто умрет в честном бою, тот получит венец мученический. Не склоняйтесь, братья и други, на льстивые слова богоотступника и вора Стеньки Разина. Идем на бой с упованием на милость Божию. За мной, друзья, постоим за веру и государя!
– За веру и государя! – крикнули стрелецкие головы.
Войска приняли боевой порядок. Пушкари были на своих местах. Осадные головы расхаживали по стенам.
Особенно усилили отряды у Вознесенских ворот, откуда ждали приступа. Тут, с сильным отрядом стрельцов и ино-странцев, встал помощник воеводы, князь Михаил Семенович Прозоровский. С ним были Александр Артамонов и сын воеводы. Иностранцами командовал Бутлер. Сам воевода, с сильным отрядом, составленным из стрельцов, вперемежку с подьячими, поместился у собора, чтобы наблюдать за ходом событий и послать вовремя помощь куда потребуется. На другой стороне города начальствовали английский полковник Бойль, капитан Видерос и Красулин. Фрол Дура с своими стрельцами стоял около воеводы.
В казачьем стане видно было сильное движение. Передовые отряды шли уже на приступ к Вознесенским воротам.
Александр внимательно смотрел на неприятеля, но находящиеся за стеной виноградники не давали возможности хорошенько рассмотреть его положение.
Видно только было, что казаки по садам пробираются к городской стене. Миг был самый критический, видны были даже высокие лестницы, которые несли казаки.
Молодой Прозоровский стоял около Александра.
– Вероятно, скоро будет приступ? – спросил он.
– Казаки пойдут на приступ не раньше ночи, – отвечал Александр.
Волнение казаков не унималось. Приступа нужно было ждать с часу на час. Дали знак воеводе, и он сам подвинулся к Вознесенским воротам и стал недалеко от них.
Вести с другой стороны города были самые спокойные. Казаков там вовсе не было видно. Но не то было у Вознесенских ворот. Хотя в темноте ночи ничего не было видно в садах, но гул многих голосов доказывал, что неприятель тут.
Александр и Бутлер не сходили со стены.
– Скверное положение, – сказал Бутлер Александру, – я ехал сюда строить корабли, а вместо того приходится сражаться, и с кем же? Со Стенькой!
– Не умели прошлый год сдержать его, так теперь и приходится расплачиваться, – отвечал Александр.
«Нет, вот что скверно: не успел я убежать вчера со Страусом!» – жалел Бутлер и сказал вслух:
– За садами-то ничего не видно.
– Я говорил, что нужно вырубить их – не послушали, понадеялись на воду, да не успели провести ее в сады, – отвечал Александр.
Была уже ночь.
В другой стороне города, откуда не ждали приступа, стояли иностранцы Бойль и Видерос и начальник стрельцов Красулин. Казаков вовсе не было видно с этой стороны. Видерос, утомившись ожиданием, закурил трубку и подошел к Бойлю. Англичанин в это время разговаривал со старшим пушкарем Томилой.
– Смотри карашенько, – говорил он пушкарю, – как только завидишь казаков, тотчас пали.
– Знать, с нашей стороны приступа не будет, – сказал Видерос.
– Подождем, – хладнокровно отвечал англичанин.
– Во всяком случае, здесь не будет, а, видно, в другом месте, – продолжал Видерос.
– А я думаю, что именно здесь будет приступ, – отвечал Бойль. – Но скажи, что ты думаешь о стрельцах?
– Думаю, что опасения напрасны и они будут драться чест-но, – отвечал Видерос.
– Гм! – проговорил англичанин. – А я думаю, напротив, в особенности не доверяю рвению Красулина. Посмотри, вон он опять едет вдоль линии.
Действительно, показался пегий конь Красулина, и он, остановясь у отряда стрельцов, которыми командовал Бойль, что-то вполголоса говорил.
– Ступай на свое место, капитан, – сказал англичанин, – я жду чего-то недоброго.
– Что, старшина? – сказал Бойль, подходя к Красулину.
– Говорю, отдохнуть можно, приступа, верно, не будет.
– Ну, это дело начальника отряда, – упорствовал Бойль, – и я жду приступа.
Раздался выстрел со сторожевой башни.
– А, вот и приступ, – сказал Бойль. – К делу! – И он проворно взошел на стену.
Сквозь редеющую уже ночную мглу можно было рассмотреть густые толпы казаков, направлявшихся к стене.