Провинциальный детектив
Шрифт:
Он спокойно спустился к завтраку, планируя не спеша поесть и отправиться к Подгурскому. Но в фойе его уже ждал Панюшкин.
– Доброе утро, Александр Борисович!
Турецкий обреченно вздохнул.
– Привет, Сережа! Я, если честно, еще не завтракал. Желаешь, выпей со мной кофе за компанию.
Панюшкин отказываться не стал. Они сели за столиком у окна. Турецкий лениво размазывал по тарелке овсянку – с утра аппетита, как всегда, нет, но поесть надо. Панюшкин смаковал местный вариант эспрессо.
– Ну,
Что характерно, возвращаясь от Аида, они впечатлениями не обменивались. Молчали больше. Каждый думал о своем.
– По-моему, он, как бы это сказать, остался под впечатлением…
– А как же! Старались ведь. Изо всех сил старались. – Турецкий усмехнулся, вспомнив вчерашний спектакль. – Ясное дело, никто ему наркотики подбрасывать не собирался и не собирается, но образ наших правоохранительных органов повсеместно таков, что поверить можно чему угодно. Даже такому бреду.
«Да уж, бред – не бред, но сработало», – подумал Панюшкин. Тем более что он лично знал несколько человек в своем ближайшем окружении, которые такими методами пользовались, при этом не слишком перегружая совесть.
– Чего задумался? Для нас главное было – простимулировать творческое начало нашего бледнолицего приятеля. А оно в нем есть определенно. Как думаешь, когда ему звонить и мрачным голосом спрашивать «Как дела, Иванников?»?
Панюшкин расхохотался. Он представил себе эту картину: Турецкого, изображающего Карабаса-Барабаса в погонах, и Аида, лицо которого искажается, как от зубной боли.
– Ладно, думаю, после обеда стоит его дернуть немного. Поторопить, так сказать. А сейчас я, вообще-то, думал двинуть к вам. С начальником твоим поговорить по моим делам. – Панюшкин молча допивал кофе. – Вот только поднимусь в номер минут на пять – надо в Москву позвонить. Ты меня подождешь здесь, ладно?
Панюшкин кивнул и заказал себе еще чашку кофе. «Кто знает, может разговор будет долгий», – подумал он, решаясь на еще сто пятьдесят граммов малоаппетитной коричневой бурды. Он даже половины не успел допить, а Турецкий уже вернулся.
– Видишь, быстро получилось. Не могу дозвониться до московского офиса.
К Подгурскому езды было минут десять. Достаточно времени, чтобы прокрутить в голове все возможные причины отсутствия Алевтины на рабочем месте. Мобильный тоже не отвечал. Ладно, перед тем как зайти к Подгурскому, надо набрать Антона. Он-то точно скажет, что у них там происходит.
Сказано – сделано.
– Ты иди, Сережа. Я догоню. Покурю тут на крыльце. Звонок один надо сделать.
Антон ответил сразу.
С минуту Турецкий слушал «сводку с фронта», потом замер, возмущенно шмыгнул носом и, наконец, произнес: «Я ее уволю!»
Там, в Москве, Антон торопливо оправдывался: «Зачем так сразу? Ну, приняли решение
Турецкий раздраженно нажал на «отбой», оглянулся в поисках урны и, не обнаружив таковой, загнал окурок ногой в люк. Потом решительно поднялся на второй этаж в приемную Подгурского. Там, за столиком для посетителей, положив ногу на ногу и прихлебывая жидкий милицейский чаек, сидела Алька. Она сосредоточенно просматривала материалы по Смородскому.
Турецкий остановился в дверном проеме, задержал дыхание, приготовившись как следует ее «пропесочить». Но вдруг понял, что на самом деле страшно рад ее видеть. И правда, если бы знал, что надолго застрянет в этой дыре, взял бы с собой кого-нибудь. Тем более что вместо одного дела нарисовались два. Тем не менее, самоуправство должно быть наказано. И вообще, как она здесь оказалась? Почему Подгурский дал ей материалы?
Алевтина подняла на него глаза и резко затараторила:
– Александр Борисович, я в шесть утра приехала, ночным поездом. Хотела номер в вашей гостинице заказать, но там мест нет. Театр какой-то московский на гастроли приехал…
Турецкий действительно припоминал, что сегодня на завтраке было, вопреки обыкновению, многолюдно. Ходили с тарелками какие-то люди со смутно знакомыми лицами. Но ему, естественно было не до них: на голову давило молчание в московском офисе, да и Панюшкин не давал расслабиться своим анализом вчерашней беседы с Аидом. Так-так! Он молча смотрел на молодую нахалку.
– Не, правда. Вы можете меня уволить, и я вас пойму. Но Константин Дмитрич твой вчера Антону звонил…
– Костя?! Он-то чего?
– Ну, как чего? У него дело какое-то было, по его словам, не особо срочное, но важное, еще перед твоим отъездом. Так ты ему обещал дать знать, когда планируешь вернуться. Это я с его слов рассказываю. А тут не звонишь все и не звонишь. А мобильный вне зоны…
Тут Турецкий вспомнил, что вчера действительно телефон разрядился уже на подходе сюда, но он как-то наплевательски к этому отнесся, и к Аиду пошел, считай, без телефона. Связаться с ним действительно было невозможно. Ну, разве что через гостиницу, что Алька, надо отдать ей должное, и сделала.
– Ну, Меркулов, значит, позвонил Антону, спросил, что да как, Антон сказал, что ничего не знает. Меркулов уже вечером позвонил Подгурскому, а тот сказал, что ты пошел к каким-то сатанистам, и вообще… В общем он, Константин Дмитрич сказал об этом Антону, тот – мне, а я подумала, что тебе тут, наверное, нужна помощь, взяла билет и вот, приехала! – Алька уставилась на свои ногти, украшенные французским маникюром. – Это мое решение. Только мое. Хотя Антон, честно скажу, меня не останавливал…