Прямой наводкой по ангелу
Шрифт:
Долго подбирая ключи, Туган пыхтя еле открыл тяжелый люк, что закрывал вход в подземелье под навесом.
— Ступай, — подтолкнул он ее к мрачным ступенькам, откуда истощался застоялый дух бетона, пыли, войны.
Через много ступенек очутились в просторном помещении, оказались действительно в бункере. Гута готовился к войне, либо уже во время войны умудрился это построить. Тут многое предусмотрено, даже автономное электропитание, вот только дышать тяжело, и давит все, как в могиле.
— Туган, не оставляй меня здесь, —
— Не волнуйся, здесь все для жизни имеется, и вода и пища, и даже радио.
— Тугрик! — как в школе называли его, — не оставляй, — умоляюще жалобен ее голос. — Прости, время военное — выполняю приказ, — показно невозмутим одноклассник. — Заодно первой обживешь заведение.
Осознав, что от Туаевых пощады не ждать, она с ногами залезла на деревянные нары, скрючилась, обеими руками обхватив запавшую от боли голову, уткнулась в колени и, пуская обильные слезы, пискляво заскулила, даже не услышав, как ушел Туган. Сколько она так просидела, не знает; лишь когда стало совсем жутко, она подняла голову — заорала, был полный мрак.
В поисках выхода она куда-то бросилась, что-то опрокинула, ушиблась. В кромешной тьме, до потери голоса она истерично орала в ужасе, пока где-то не мелькнул свет, как озарение, пробежался луч фонарика, гулкое эхо шагов, словно великан спускается.
— Теперь скажешь, — для пущего страха Туган специально изменил и понизил свой голос, — кто напал на колонну и увел брата Гуты?
— Не знаю, не знаю, — сквозь плач сразу же ответила Роза. — Неужели ты думаешь, что я могла быть к этому причастной?
— Что ты не причастна — догадываюсь, — спускаясь по ступенькам, уже своим голосом говорил одноклассник, — но то, что ты знаешь, кто именно, — тоже нет сомнения.
Яркий луч пробежался по помещению, в упор ослепил ее глаза:
— Не скажешь кто, останешься здесь… может и навсегда.
Она ничего не ответила, вздрагивая от всхлипов, уклоняясь от света, прикрыла бедовую голову обеими руками.
— Раз молчишь, — луч фонарика побежал к лестнице; так же как пришел, Туган стал медленно подниматься. А Роза до крови прокусив губу, вся в липком поту, так и оставалась в скрюченной позе на прохладном цементном полу бункера. И в это время наверху запищала рация.
— Ага,… хорошо, — покорно отвечал Туган, и быстро попрощавшись, надолго застыл, только слышно его учащенное дыхание.
Неожиданно шаги вновь пошли вниз, луч выхватил Розу из мрака:
— Иди за мной, — не то, чтобы командно, но повелительно сказал Туган.
Повторять ему не пришлось: ни слова не проронив, буквально на карачках, она спешно двинулась по освещенным ступенькам. Лишь попав на чистый воздух, надолго застыла, жадно вдыхая открытым ртом. Светало. Звезды погасли. Раннее летнее солнце еще не взошло, но уже озарило небосвод, пытаясь сменить поблекшую, остроконечную луну, устало зависшую над кроной размашистого старого ореха. В самом городе
— Пошли, — поторопил ее Туган.
Они прошли весь двор, направились к дому, который еще в первые годы замужества построила сама Роза. Теперь, на фоне огромных новостроек, этот кирпичный дом казался совсем маленьким, неказистым, хотя она знала, насколько прочным и добротным было это строение.
Ключом Туган открыл тяжелую металлическую дверь, провел ее в дом. Свет не включил, пробежался фонариком. В целом обстановка мало чем изменилась, и видимо, в этом доме редко кто живет, — застоялый запах.
— Гута уже на военной базе в Моздоке, — по ходу заговорил Туган.
— Утром вылетит в Москву. Когда вернется — не знаю, обычно через день-два, — он провел ее в просторную столовую. Вот где все поменялось; она, как женщина, аж причмокнула от восторга губами: роскошная мебель, люстры, громадный телевизор, посуда на зависть, а на полу, по всей площади — очень красивый ковер, на который и ступить совестно.
— Где подвал, помнишь? — об ином напомнил одноклассник; резким движением откинул край ковра, там вход в подвал, где она когда-то хранила компоты и соленья. Не без усилия он раскрыл люк, снизу повеяло прохладой и прелой сыростью.
Широко расставив ноги над проемом, Туган надолго уставился сонным и усталым взглядом на Розу:
— Пока туда лезть не надо, — с хрипотцой сказал он.
— Но как Гута объявится, я дам знать, ты скроешься. Понятно?
Чуть ли не подобострастно, она кивнула.
— Свет не включай, спи, отдыхай, — продолжал он, — телевизор можно, но очень тихо. В холодильнике все есть, я еще принесу, — каким-то обыденным стал его тон, как и вроде вся ситуация.
Более ничего не говоря, он уже уходил, как вдруг остановился, не оборачиваясь, а глядя себе под ноги, очень тихо, как приговор:
— В принципе, хоть дом и обрешечен, ты, при желании, так или иначе сможешь отсюда бежать. Но тогда помни: да ты и сама знаешь: у Гуты брата-свата нет — меня расстреляет. В тот день никто не появился, и даже во дворе никакого движения. Лишь через день появился Туган. Деликатно постучался, тихо спросил «Роза!», и, чуть ли не на цыпочках прошел в столовую, положил прямо на стол пакеты:
— Еда, — виновато развел он руками.
— Гута уже в Грозном. В любой момент может здесь объявиться. Так что будь начеку. Вообще-то он здесь не ночует — боится. Но ты, на всякий случай, подвал обустрой, — беспокоился он. Оказалось не зря.
Где-то в полдень Туган успел ее предупредить, и только прикрыл за ней люк, как она, даже будучи в подвале, услышала вой машин, оживление во дворе, и к ее ужасу, шаги прямо над ней, и сквозь дощатый пол и ковер слышно все, даже как чайник вскипел.