Псы Вавилона
Шрифт:
– Да, небольшой казачий хуторок Мертвячья балка.
– Говорящее название.
– Но ведь этого просто не может быть! На протяжении тысяч лет, из поколения в поколение все подчинено только одной цели. Но ведь по этим местам проходили волны великих переселений, сметая все на своем пути, случались войны, эпидемии, голод…
– Однако хранители выживали. Уж так они устроены. С одной стороны, это обычные смертные люди, с другой – одухотворенные сверхидеей существа, готовые не раздумывая отдать жизнь за пира. Да разве в человеческой истории мало аналогичных примеров? Тибетские монахи, исмаилиты [25] да хотя бы русские староверы. Любой из вышеперечисленных не задумываясь готов совершить акт самопожертвования за свою веру. И вот что интересно. Между общинами, охраняющими пира, существует некая таинственная связь. Казалось бы, что общего между русским казаком, черногорским четником или мадьярским секеем [26] ? Но каким-то образом они узнают друг друга.
25
Исмаилиты –
26
Секеи – этнографическая группа венгерского народа.
– Хорошо, допустим, вы правы. Тогда объясните еще такой момент. Если гробницы создавались в разное время, то откуда, позвольте узнать, бралось их содержимое? Эти самые пиры. Если допустить, что эти своего рода «зубы дракона» посеяны в одно время, тогда вопрос снимается. Но ведь вы утверждаете обратное?
– Интересный вопрос. Он и мне долгое время не давал покоя. Пир по своему устройству и образу жизни сильно напоминает насекомое. И, как насекомое, переживает несколько стадий. Пока находится в гробнице, он – куколка. Затем наступает активизация. В этот период пир для поддержания собственного жизнеобеспечения требует крови. Стража перевозит его в некое место, где он, потребляя кровь своих жертв, превращает их в вампиров. Потом пир снова окукливается, ему устраивается гробница в новом месте, и так до следующего раза. Когда это время наступает, одному дьяволу известно.
– То есть вы не знаете срока следующей, так сказать, метаморфозы?
– Я – нет. – Станислас снова заухал своим зловещим смехом.
– Но ведь у вас есть предположения?
– Да, есть. Я считаю, пробуждение этих существ связано с процессами, происходящими в человеческом обществе. Пока все тихо, и о них не слышно, как только начинают кипеть страсти, глядь, и они тут как тут. Видите ли, я считаю, и народные приметы это подтверждают, что во время общественных потрясений природа тоже активизируется. Причем в самых разных формах. Вы, наверное, не раз слышали о нашествиях грызунов, саранчи, рождении всякого рода монстров или, скажем, совершенно непонятном на первый взгляд появлении в лесах невиданного количества грибов. Народная молва связывает эти разнородные факты с грядущими бедствиями, и обычно так и случается. Все это, в том числе и появление пиров, звенья одной цепи.
– То есть вы хотите сказать, что эти существа каким-то образом влияют на ход истории?
– Вряд ли это так. Скорее ход истории влияет на их активизацию. Однако можно допустить возможность и высказанной вами мысли. Мы не знаем, что конкретно определяет тот или иной исторический зигзаг: появление передовой философской или экономической теории, рождение судьбоносной личности или, скажем, изобретение нового оружия. Думается, процесс развития человеческого общества в целом зависит от этих и от целого ряда других факторов. Так что всяко может быть.
– Так, значит, вампиры существуют?
– Несомненно, дорогой коллега. И один из них перед вами.
Я ошарашенно смотрел на Станисласа, который, по-видимому, надо мной издевался.
Карлик снова заухал.
– Думаете, шучу? – отсмеявшись, произнес он. – Ошибаетесь, коллега. Я – самый настоящий вампир, или, как говорят славяне, упырь. Причем довольно давно. Видите ли, в молодости я, как и вы, заинтересовался красивой и зловещей легендой. Все мы в юности романтики. Естественно, я занялся исследованиями в данном направлении. И вот что выяснил. Легенды о вампирах с незапамятных времен известны многим от Китая до Балкан, но в Западной Европе рассказы о них появляются только в восемнадцатом веке, да и то носят явно книжный характер. Вампиров часто путают с оборотнями, однако наши предки четко различали эти существа: упырь – мертвец, поднимающийся из могилы и пьющий кровь из живых людей. Оборотень – волкодлак, вурдалак и так далее – человек, превращающийся в животное, чаще всего в волка. Как становились вампирами? Считалось, что в них обращались люди, умершие неестественной смертью: опойцы, утопленники, самоубийцы, жертвы преступлений… Поскольку они полностью не прожили отпущенный им земной срок, а их души не нашли упокоения, то тела вынуждены неприкаянно скитаться по ночам до истечения земной юдоли. Говорили, что мертвое тело может превратиться в вампира, если через гроб, где оно лежит, перескочит какое-либо животное, например кошка или собака. Но в данном случае, я думаю, животные просто чувствовали превращение, произошедшее с хозяином, и начинали в испуге метаться. Однако все это – фольклор. Мне не терпелось узнать, есть ли в легендах рациональное зерно. Все указывало на некие реальные события. Обращает на себя внимание географическая привязка. Дальше Венгрии легенды о вампирах не продвинулись, зато там они наиболее живучи. Почему? Ответ нужно было искать именно в тех местах. И я отправился на Балканы. Рассказывать о моих приключениях можно часами, но должен сказать, что на след настоящих вампиров я вышел лет через двадцать после начала изысканий. По сути, вся моя жизнь ушла на эти поиски. Конечно, я не постоянно находился в экспедициях. Большую часть времени тратил на службу в университете, добывал хлеб насущный в поте лица, однако бывал на Балканах довольно часто. Венгрия, Румыния, Сербия, Далмация, Черногория, Галиция – все эти места объезжены мною вдоль и поперек. Начал, естественно, с Трансильвании. И вот что интересно. Вначале те, с кем я общался, о вампирах рассказывали охотно и много. Потом, видя, что я интересуюсь не из праздного любопытства, а с непонятной им целью, замыкались, говорили: мол, это всего лишь сказки. Не помогали ни деньги, ни подарки. Люди настораживались, видели во мне полицейского агента или, того
Выхода у меня не оставалось.
Когда все свершилось, они переправили меня в ящике, напоминающем гроб, в Варну, а оттуда пароходом доставили домой в Одессу. И вот уже довольно долгое время я обитаю затворником в своей квартире.
– Вы, наверное, шутите, господин Матюшевский? – с сомнением произнес я.
– Да зачем же мне шутить, милостивый государь? Я ведь не комик-куплетист из кафешантана.
– Не могу поверить! Как же вы живете?
– Вы в смысле быта? Вполне благоустроенно. Заботится обо мне сестрица, вы ее видели, дражайшая Летиция. Потребности у меня минимальные. Понимаете, в вампиризме есть свои преимущества. Главное, ничем не болеешь. Не стареешь, не дряхлеешь… Все время в одной поре… – Станислас снова ухнул. – А что касается питания… Сами понимаете, инстинкты… Ночами иногда выхожу на улицу… Правда, не часто. Но веду себя в высшей степени осторожно. Нападаю исключительно на люмпенов, другими словами, на босяков. Действую в районе порта или тут неподалеку, на вокзале. И, главное, не воспроизвожу себе подобных. Зачем?.. Отделяю у использованной особи голову. Это, между прочим, первое средство… Голову, извините, милостивый государь, назад не приставишь. Хотя, конечно, вампиров не так уж и мало. Даже здесь в Одессе наверняка имеется еще не один… Так вот. Иногда выйти на улицу нет возможности или охота оказалась не совсем удачной. Тогда посылаю Летицию на городскую бойню. Можно для разнообразия и крови животных испить, правда, она не так вкусна и сытна, как… э-э…
– А сестра ваша… Она что же, в курсе?
– Естественно. А как же иначе?
– И она тоже?..
– Ни в коем случае. Для чего? Да и если нас будет двое, это намного усложнит выживание. А так можно существовать сколь угодно долго. Времена нынче смутные, строгостей никаких…
– Но сестрица ваша рано или поздно умрет.
– До этого еще далеко, а там видно будет.
– Ну хорошо. Одного не могу понять. Допустим, ваш рассказ – чистая правда. Но как могло случиться, что русский интеллигент, – а вы ведь русский, воспитанный на принципах разума и справедливости, наверняка читавший Добролюбова, Чернышевского и Толстого, – вдруг ни с того ни с сего становится кровопийцей? И, самое главное, не испытывает при этом никаких угрызений совести?
– Могу пояснить, милостивый государь. Русский интеллигент до тех пор абстрактный гуманист, пока не получит власть над людьми. До тех пор он может говорить высокие слова, рассуждать о принципах, строить воздушные замки, а дорвется до власти, столько кровушки начнет пущать, куда там целой армии вампиров. Вы зря упрекаете меня. Ставший вампиром – уже не человек. Сумбурные понятия о добре и зле остались в прошлой жизни. Лишь одно чувство нынче довлеет надо мной – голод. Все остальное на фоне вечности не имеет никакого значения.
– Но ведь ваше бытие могут прервать.
– Кто?
– Мало ли… Да, хотя бы я. Пойду сейчас в полицию и передам ваш рассказ.
– Вам просто не поверят. И потом… Неужели вы думаете, что я вас так просто отпущу? Ошибаетесь, милостивый государь. Хорош бы я был в таком случае.
– Как это понимать?
– Да очень просто, милостивый государь. Употреблю по назначению, кровушки вашей отведаю. – Станислас зловеще заухал и приподнялся в своем кресле. – Вы желали узнать, существуют ли вампиры на самом деле, вот и убедитесь. И советую не сопротивляться. Только обстановку попортите. Не вы первый, милостивый государь, не вы последний. Тем более, в процессе, так сказать, вампирического акта вы испытаете ни с чем не сравнимое блаженство, нечто вроде острейшего оргазма, только по продолжительности несравнимо более длинного, чем при семяизвержении.
Я с недоверием и испугом смотрел на карлика. Невзирая на царивший в комнате полумрак, я мог хорошо разглядеть его черты: горящие как угли глаза, длинный, словно клюв, нос, полуоткрытый рот, из которого торчали заметные клыки. Словом, Станислас имел именно тот карикатурный образ, каким обычно изображают вампиров. Он медленно вышел из-за пюпитра и двинулся в мою сторону. На дурацкий розыгрыш это не походило. Я метнулся к двери, но она оказалась заперта.
– Не суетитесь, – медленно сказал Станислас. – Бежать отсюда некуда: дверь крепка, а на окнах решетки.