Пусть умрет

Григ Юрий

– Только я не представляю, каким боком они могут зацепиться, – озадаченно произнес Максимов.

– Ну, во-первых, я еще не выслушал тебя. Кроме того, я не сказал, какая связь между мистером на фотографии и этими африканскими делами.

– Так чего же ты ждешь? Come on, old boy! Валяй, рассказывай! Я уже догадываюсь. – Максимов развалился в кресле, закинул ноги на стол, наслаждаясь завоеванной в классовой борьбе заокеанского пролетариата со своими угнетателями свободой демонстрировать чистые подошвы.

– Дело в том,– сказал ему Синистер, – что мы, журналисты Ю-Эс,

занимаемся, как правило, темными делами еще до того, как они получат статус дел с признаками состава преступления, поскольку если он, этот состав, появляется, то этим начинают заниматься совсем другие парни.

– Ну-ну... Свежо предание.

– Твои идиомы не всегда понятны.

– Извини, я хотел сказать – не ври!

– Я не вру, Алекс... В самом деле – они, эти парни, очень не любят, когда наш брат сует свой любопытный нос в их дела. Да что я тебе объясняю, – рассмеялся Фил, – у вас, наверно, то же самое, не так ли?

– Нет, не так, Фил, – развеял его заблуждение Максимов, – мы у нас не такие щепетильные, как вы у вас. Мы, видишь ли, занимаемся чем хотим и, главное, когда хотим, на всем необозримом пространстве нашей великой страны, не обращая внимания на такие мелочи, как недовольство нашей деструктивной деятельностью «других» парней. Пока они нас не подстрелят. Эти парни не такие разборчивые в выборе средств, как ваши, и нашему брату может сильно не поздоровиться – в прямом и переносном смысле, – если мы откопаем что-то такое, что по каким-то соображениям «их брата» мы откапывать ни в коем случае не должны.

– Хорошо, – сказал Синистер, – пусть так. Но я хотел поведать тебе нечто другое. История эта пока не приобрела статуса преступления и нам с тобой нужно как можно скорее... как это по-русски: to skim the cream off?

– Снять сливки.

– Вот именно – снять сливки первыми. Потому что... well!, я тоже обладаю неплохой интуицией, и она мне подсказывает, что скоро статус этой истории существенно изменится. И тогда нас с тобой, приятель, вряд ли подпустят близко.

– Благодарю за преамбулу, Фил, но если ты мне все это рассказываешь, чтобы доказать, что лучше делать все быстрее и лучше, чем медленнее и хуже, то будь уверен – я и сам это понимаю не хуже тебя. Так что продолжай, не теряй времени. А потом… мне тоже не терпится тебе кое-что рассказать.

– Хорошо, слушай дальше, Алекс. Дело в том, что... как раскопал один мой приятель с задатками гениального хакера...

– А я думал, что все гениальные хакеры – русские, Фил.

– А разве я тебе не говорил? Извини – мой хакер именно русский и есть. Он живет в Америке. Но, как и все русские в Америке, он упорно остается русским.

– Правильно делает. Если станет американцем, начнет пить кофе из пенопласта.

– Так вот. Он раскопал, что существует связь между этой фирмой с загадочным названием НИРЭСКУ и господином Пронькиным... Владимиром Марленовичем Пронькиным. Именно так зовут учредителя этой фирмы. Но это еще не все. У этой фирмы подозрительно много деловых операций с одной крупной корпорацией с участием государственного капитала. Такое ощущение, что действующие лица одни и те же.

– И это все?

–

А что, этого мало?

– Здесь совсем не обязательно быть хакером. Ты мог бы спросить у меня.

– А ты знал?

– Разумеется, знал. Более того, рад сообщить, что этот Владимир Марленович Пронькин приходится родным братом Марлена Марленовича Проньина, в недавнем прошлом депутата, еще раньше губернатора, в девичестве – также Пронькина. И тип на фотографии, которую ты мне предъявил, это – не Вэ Эм, а Эм Эм Проньин и есть.

– Проньин, Пронькин, shit!

 Фил, сбитый с толку, попробовал вникнуть в тайну славянского словообразования, но безуспешно, поэтому на всякий случай спросил:

– Так это одна и та же фамилия? Я не силен в тонкостях вашей русской... как это – anthroponymy?

– По-русски так и будет – антропонимика, – помог подобрать русский эквивалент Максимов и, не дожидаясь возражений, упрекнул друга: – Вы вообще много слов у нас позаимствовали, Фил. Так вот, фамилия почти одна и та же. Просто, видимо, один из братьев решил слегка изменить ее.

– А почему ты думаешь, что они братья, Алекс?

– Помимо фамилии, Фил, у нас есть еще и отчество.

– Это у вас, у русских, имя отца, я знаю.

– Вот видишь, какой ты умный, Фил! Немногие иностранцы могут похвастаться тем, что знают такие тонкости о русских. Молодец! Да, именно, так и есть – по-видимому и того и другого зачал человек по имени Марлен, поэтому оба стали Марленовичами.

– Ну и что? Вот у моего друга Мэфью отца звали так же, как и моего – Роберт. Но это не означает, что мы с ним родные братья, Алекс, – укоризненно, как учитель, объясняющий нерадивому ученику премудрости генеалогии, возразил Синистер.

– А что бы ты сказал, если бы у вас с твоим другом обоих отцов звали... ну, – он с трудом подыскал пример, – Колумбваш? И вдобавок фамилия у него отличалась всего одной буквой.

– Какой еще Колумбваш, Алекс?

– А притом, что Колумб так же, как и Вашингтон, имеет отношение к основанию вашей империи.

– Все равно не понимаю...

– Ты не такой умный, как я подозревал, Фил.

– Come on, Alex, you are kidding. [27]

27

Come on, Alex, you are kidding. – Полно, Алекс, не валяй дурака. (англ.).

– Хорошо-хорошо. К основанию нашей империи прямое отношение имели товарищи Маркс и Ленин. Имя Марлен так же редко встречается сегодня в России, как у вас Колумбваш, – пожалел друга Максимов.

– Интересно, – понимающе протянул Синистер. – Но сомневаюсь, что здесь, в Америке, вообще когда-либо родился человек, решивший таким странным образом подложить свинью своему отпрыску. Вам, русским, этого не понять...

– Слушай дальше: этот Марлен Проньин-Пронькин, в свою очередь, имел самое непосредственное отношение к той самой государственной корпорации. Так что, как видишь, я не просто ограничился сведениями о его имени-отчестве.