Пустошь

Александер Джен

Вяленое мясо – большая редкость, но сегодня даже эта находка меня не радует. Как могу я радоваться, зная правду о «Пустоши»? Теперь вяленое мясо для меня ничем не лучше просроченных энергетических батончиков.

Эйприл фыркает, и я почти вижу, как она закатывает свои ничего не выражающие голубые глаза. Продолжая звенеть бутылками, она спрашивает:

– Сэйв нашел?

Я навостряю уши. Мне до сих пор неизвестно, какая роль отведена в игре сэйву, но я намерена это выяснить. Я хочу знать все об искусственном мире, в котором живу.

– Сэйв наверху, –

отвечает Джереми. – Единственная дверь направо. Кровати и все остальное. Даже еще один туалет имеется.

Джереми с Эйприл обсуждают комнату наверху и вещи, которые им удалось найти, а я снова проверяю входную дверь: дергаю за ручку, с силой бью ладонью по засову – все в порядке. Дверь надежно заперта.

Пока Оливия направляет меня от окна к окну, чтобы проверить задвижки, она беседует с Эйприл и Джереми.

– Меня пару дней не будет, – говорит Оливия моими губами.

Я давно привыкла к тому, что время от времени делаю подобные таинственные замечания, не понимая их смысла. Однако сейчас у меня возникает нехорошее предчувствие: слова Оливии предвещают нечто ужасное.

– Жаль, что тебя не будет, – говорит Эйприл.

Джереми поддакивает.

Мой подбородок поднимается и снова опускается – Оливия кивает.

– Окажите мне услугу, хорошо?

Я поднимаю рюкзак и направляюсь к лестнице. Положив одну руку на растрескавшиеся перила, а другую уперев в бедро, я поворачиваюсь и смотрю на Джереми с Эйприл.

– Заприте дверь, когда будете уходить.

– Угу, – быстро кивает Джереми.

Я взбегаю наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Лестница скрипит так, словно вот-вот развалится. Я захожу в сэйв и бросаю рюкзак на кровать. Оливия заставляет меня сесть рядом с ним, оперевшись спиной о выступающую углом стену.

До меня не сразу доходит, что Оливия не намерена возвращаться с остальными в музей. Она хочет бросить меня на этом проседающем матрасе, в баре с закрашенными окнами и пахнущим растительным маслом полом, без всяких средств к самозащите. Я так и останусь неподвижно сидеть с пистолетом за поясом, глядя невидящими глазами на рюкзак с едой. Оцепенелая, но живая, дышащая.

Теперь ясно: сэйв – безопасное место, где геймер оставляет персонажа, когда выходит из игры.

Я слышу, как на двери внизу щелкает замок, и в ту же секунду в голове начинается гудение. Я глазею на единственное в комнате окошко. Наблюдаю, как дождь хлещет по стеклу в тех местах, где оно не полностью закрашено. И жду.

Проходит целая вечность, а я все сижу и глазею, глазею и жду. Чем там занимается Оливия? Не понимаю, почему я до сих пор в сознании. Может, я уже была в забытьи и снова пришла в себя?

– Ну давай, отключай уже!

Четыре коротких слова разносятся по всему зданию, точно звук сотни выстрелов. Они стихают, а я сижу, боясь перевести дыхание. Неужели это мои собственные слова? От одной мысли по телу пробегает дрожь.

– Меня зовут Клавдия Вертью, – шепотом произношу я. – «Пустошь» – не реальный мир.

Первые слова, которые по-настоящему принадлежат мне, я произношу

в пустоту. Я слишком напугана, чтобы пошевелиться. В любой момент Оливия может снова завладеть моим телом, и тогда всему этому придет конец.

Проходит еще несколько минут, а я по-прежнему гляжу на окно. Я осторожно спускаю с кровати сначала правую ногу, потом левую. Я хочу есть. Я хочу пить.

И я свободна.

Я осматриваю содержимое коробки, которую оставил на стойке Джереми. Медленно съедаю энергетический батончик со вкусом шоколада, потом вспоминаю ярко-красный индикатор и тошнотворно маленькое число в графе «Сытость» и проглатываю еще два. Кручусь на табурете, так что кружится голова. Кричу во все горло, пока не срываю голос.

Внезапно мне приходит в голову идея. Я стискиваю края стойки, прижимаюсь лбом к теплому пластику и сосредотачиваюсь. Я думаю об Оливии, обо всем, что узнала в последнее время. Представляю, как вырываюсь из игры, которая так долго была моей реальностью.

Я мечтаю о мести.

Меня засасывает к Оливии в сознание, и я попадаю в ее мир. Несмотря на сладость только что испытанной свободы, я бы умерла за право остаться в нем навсегда. Мы сидим в автобусе. Он совсем не похож на тот, где мы ютились пару лет назад – без шин и с разбитыми окнами. В этом автобусе все, кроме сидений, прозрачное, а дорога, по которой он едет, словно подвешена в небе.

Оливия ко всему этому давно привыкла и почти не смотрит по сторонам, поэтому мне мало что видно. Над автобусом возвышаются небоскребы всевозможных цветов и форм, построенные из стекла и стали. Над небоскребами и между ними вьются дороги: по нижним мчатся блестящие автомобили, по средним – автобусы, по верхним – нечто настолько быстрое, что не разглядеть. На стенах зданий и боках транспорта светится видеореклама.

Громкий звук в передней части автобуса привлекает внимание Оливии к центральному проходу. Какое-то время ничего не происходит, и мне удается рассмотреть других пассажиров. У всех внимательные, спокойные, улыбающиеся лица. Иногда я пыталась представить себе счастливых смеющихся людей, которые не умрут от страха и не набросятся на тебя, если до них дотронуться. Однако жители этого мира превосходят все мои ожидания.

Словно призрак, над полом поднимается трехмерное изображение женщины. Оно зависает посреди прохода и начинает говорить:

– Если вам поставили диагноз «ген воина» или «ген агрессии А или В», обратитесь в компанию «Лан корп интернэшнл», и вы сможете завершить лечение менее чем за…

Оливия дотрагивается до плоского прозрачного квадратика, который держит в руке, и над ее ладонью всплывает проекция величиной с лист бумаги. Она находит в колонке значков изображение перечеркнутого наискосок лица и бьет по нему пальцем. Все вокруг исчезает. Автобус кажется теперь пустым. Одним нажатием кнопки Оливия создала барьер, ограждающий ее от внешней действительности. Я в жизни не видела ничего подобного, и мне хочется узнать, на что еще она способна – на что еще способен этот мир.