Путь Любопытства. Дилогия
Шрифт:
А теперь, если не случится какого-то невероятного чуда, селение обнищает ещё сильней…
Столкнуть бы лбами Гворома с последствиями его тупости, да так, чтоб сразу насмерть! М-муд… дрило лысое, жадный поганец! Пхур безголовый! Пхур, пхур!
Нет, в самом деле – как бы так устроить, чтобы Старшего укоротили на голову? Или он уже сам успел сделать всё нужное, от великого ума своего? Размещённого не иначе как где-то там же, где у него проверчена дыра для срального дела…»
…Если уходящим с площади Зекером двигал гнев, то возвращающимся –
Да, Зекер боялся, дико боялся. Но не за себя. Не в первую очередь. Его горло перехватывало и пальцы дрожали при воспоминании о старых чёрно-алых историях, живописующих некоторые последствия ярости магов. И ладно ещё Мийол – он тоже может натворить дел, конечно, но он лишь эксперт. А вот если посреди селения освободят то самое, привезённое под брезентом…
Против этого даже Гвором только и сможет, что подохнуть не очень быстро.
Возможность, что Жабий Дол обнищает, будила в Зекере гнев. А возможность, что Жабий Дол опустеет – ужас.
Второй после Старшего Воин селения гадал: как отреагирует, что скажет и сделает Мийол, увидев, что Ригар почти не может идти сам? Какими глазами посмотрит на свою сестру, что так отчаянно прячет лицо в ладонях, ёжится и дрожит даже от ласковых касаний женских пальцев?
…Зекер не угадал.
Молодой маг просто разом стёр с лица всякое выражение. Словно в дышащую статую обратился. Голос его также стал нечеловечески ровным.
– Рассказывай, – приказал он.
Зекер содрогнулся.
А потом рассказал. Без подробностей.
– Я правильно понял, что этот и этот, – Мийол перевёл немигающий взгляд с Килиша на Сальга, – решили, что выдуманный долг можно возвращать более… разнообразными путями, чем просто скучным изготовлением рунных вещей. Что вот этот… решил… позабавиться со своей… сестрой. Вместе со своим… вот этим… соратичем .
Над площадью висела тишина того самого жуткого свойства, когда вокруг много людей – и все они еле дышат, не смея пошевелиться.
Зато это , которое на летучем плоту под брезентом, ощутимо дёргалось. И три четверти того удушливого ужаса, что снизошёл на сердце Жабьего Дола, создавало, похоже, именно это . Впрочем, свою лепту вносил и очень ровный голос Мийола:
– Мой отец, выкормивший и воспитавший… этого, возражал против… таких забав. Очень резко возражал. И ему наглядно показали разницу между каким-то там ремесленником и самыми настоящими Воинами. Доблестными перворанговыми защитниками родного селения. А потом они всё же… позабавилис-с-сь…
Пауза. Забавный старичок кладёт ладонь молодому магу на плечо. Что-то шепчет.
– Да, учитель. Закон. Я помню. Старейшина Воллест.
– Х-х… да?
– Что положено по Имперскому Уложению от 2361
– Отрежьте им кое-что ненужное, – прохрипел Ригар. Негромко. Громко он не мог.
– О-отец! – практически взвизгнул Килиш. – По-х-х-х!
Улас, державший его на пару с другим Воином, аккуратно его придушил, чтобы момент не портил. Лицо Килиша побагровело, глаза выпучились.
– Поздновато ты о родстве вспомнил, сучёныш, – выдохнул Ригар.
– Имеются ли смягчающие обстоятельства, – произнёс Мийол без следа вопросительности. Помедлил. – Желает ли кто-нибудь из здесь присутствующих честных людей заступиться за одного, или другого, или обоих вместе. – Ещё одна пауза. – Осмелится ли кто-то оспорить моё решение о судьбе преступников.
Молчание.
– Старейшина Воллест, признаёшь ли ты легитимность моего приговора для этих двоих, каким бы он ни был, – и снова не вопрос – требование.
– Да.
Молодой маг повернул голову и словно бы сказал что-то в пустоту, но так тихо, что даже острый слух Зекера не помог расслышать, что именно.
– Да будет так. Жители селения Жабий Дол, слушайте мой приговор. Обычно наказанием за насилие над девушкой либо женщиной, имеющими статус, сходный со статусом насильника, служит кастрация. Но кастрат не может возжелать близости плоти, и потому такое наказание видится мне слишком мягким. Вместе с тем мой отец Ригар, также пострадавший от этих двоих, просил, чтобы у них было отрезано ненужное. Уважая эту просьбу, приговариваю: пусть сохранят они то, посредством чего преступили закон. Пусть жаждут удовлетворения. И пусть даже получают его, если найдётся кто-то, готовый им помочь в этом, зная, что они совершили. Но пусть милостью получают они то, что хотели и брали силой; и пусть прибежищем жизни их отныне станет не путь Воина, но путь ремесла, если захотят они честной жизни на благо общины. Шак.
Короткий свист, сдвоенный стук.
И сразу снова: короткий свист, сдвоенный стук.
Зекер даже толком не успел разглядеть наносившего эти удары. Этот, наносивший, столь быстро уходил обратно в невидимость, что подобное казалось невозможным. Ясно только, что алурин и небольшого роста – а вот уже даже насчёт пола уверенности не было…
Казнь против воли заставляла задуматься: а нет ли рядом ещё невидимок? Вернее даже не так: сколько рядом ещё этих клятых невидимок?
– Перетяните им культи ног, чтобы не подохли, – добавил Мийол всё тем же ровным тоном. – А моих родных давайте сюда. Пора улетать.
– Не так быстро!
На площадь не слишком стремительным, уверенным шагом вступил Старший Гвором.
– Позволь мне, – возвысил свой пронзительный фальцет старик, снова опуская руку на плечо молодого мага. – Очень, понимаешь ли, поболтать захотелось.
– Воля ваша, учитель.
– Сталбыть, это ты тут будешь Старший Воин? Ну надо же. А если с виду, так просто гнида лысая. Изумительная, сталбыть, гармония внешнего и внутреннего.