Путь на восток
Шрифт:
Кудри мои русые; космы мои светлые — вороньё да волки по бурьянам разнесут! — выкрикнул в исступлении! — Жалко только детушкек: мальчиков да девушек. Солнышка на небе да буланого коня! — пел-кричал я. Припев подхватили — так же яростно, все мои…
Любо братцы любо! Любо братцы жить! С нашим командиром не приходится тужить! Выкрикивали они вместе со мной. А больше никто не подпевал. Странно… Замолк; стряхнул пелену с глаз… На меня уставились все слушатели зала: кто с изумлением; кто с любопытством; кто с настороженностью а кто с ненавистью и злобой! Чего это они? — не сразу понял я. А… Во время моего,
— Как просили — эта последняя. Пора и делом заняться. Стал снимать ремни с плеч, ни на кого не глядя. Обидно! Я их — многих понимаю, но вот так — плюнуть в душу тому, кто для них старался?! Да что уж там!
В тишине зала раздался напряжённый голос капитана мед службы:
— Товарищ майор государственной безопасности! — вытянулась в струнку Москалёва — вот вы спели про Олесю… Для меня спели песню… Я так понимаю — это ваши песни? Я кивнул: а что сказать — не мои? А чьи тогда? Пусть уж будут мои…
— А про вас у вас есть песня? Ишь как хитро завернула!
— Есть конечно — как не быть… — «признался» я — и не одна имеется…
— Спойте нам товарищ майор… — попросила капитан мед службы…
— Так ведь «Любо братцы, любо» была последняя — вы же сами говорили… — подначил её я. Шагнула от стенки Олеся:
— Ну пожалуйста — товарищ майор — спойте. Последнюю! Ну ладно…
Негромко, еле слышно, зазвучала мелодия проигрыша. Затем на неё наложился мой — чуть громче её, скорбный голос:
Нету у меня никого — кроме родины матушки… Да, да-да-да, да-да-да…— подтверждая это, пропел мой, уже густой тревожный мужской голос… Рванул меха баяна и взорвался криком:
Да! Да нету у меня никого, кроме ветра дружка…И снова негромко:
Ох да помолись за меня, сиротинушку, батюшка…И снова в голос:
Ты помолись за меня, помолись за меня… Да-да-да, да-да-да…— зазвучал тревожный голос… Запел припев в полный голос:
Сирота россейская — поднимись ты жизни назло! Дед погиб в империалистическую — повезло…— добавил негромко… А дальше — запел в полный голос второй куплет:
Нет у меня ничего, кроме чести и совести! Нет у меня ничего — кроме старых обид!— пел, глядя в глаза казаков. Кто то смотрел прямо и честно, а кто то прятал взгляд, опуская глаза вниз…
Ох— растянул я со страданием и неверием в голосе последнее слово…
Да и поверить хочу — да душа не велит! и тут же запел припев:
Сирота советская — поднимись ты жизни назло! Семью сожгли в Гражданскую…И закончил скорбно — … Повезло… Негромкий проигрыш и негромкое начало третьего куплета:
Нету у меня ничёго — да и нечего маяться… Нету у меня никого — да и некому кланяться… Ох да горюшко-кручина — по дорожкам катится…— пропел тихо, скорбно, с горечью в голосе, но: рванул меха!
— Да и не тот я боец, чтобы душу рвать! — закричал в лицо ошеломлённым слушателям и «добил» припевом:
Встань страна советская! Поднимись — советский народ! Пусть сейчас мы пятимся… СКОРО ПОЙДЁМ ПРЕРЁД!— бросил в лицо застывшим слушателям! Молча снял ремни с плеч; поставил баян на табурет и пошёл к Москалёвой. Зрителям — ни ответа ни привета… Подошёл к потрясённому главврачу и бросил сухо:
— Товарищ капитан. Обеспечьте выздоравливающих на разгрузку подарков госпиталю от Спецназа СССР: продуктов и медикаментов… Москалёва вскинулась; спросила агрессивно (узнаю вредину):
— А что: ваши бойцы не могут разгрузить машины? Усмехнулся:
— Это не вы нам, а мы вам подарки привезли. Потому каждый должен делать своё дело: мы — погрузили; привезли… Вам — разгрузить и занести на склад. Тоня раскрыла рот, но наткнулась на мою ухмылку:
— Каким ты был грубияном — таким и остался… — ответила дерзко! Я ухмыльнулся ещё сильнее. Нашёл глазами моих медичек:
— Капитан — там у нас надписи на немецком — переведи, а то дадут бойцу вместо стрептоцида слабительное, а мы будем виноваты! — вернул Москалёвой в ответ подколку. Уголок губ Греты чуть дрогнул:
— Принято товарищ командир! — ответила она официально…
— Военфельдшер. Проследи за приемом продуктов и медикаментов. Расписки о приёме не надо…
— Принято товарищ командир! — вытянулась Романова. Я добавил:
— Потом пройдите по палатам, посмотрите тяжёлых: может надо кого то забрать к себе… Повернулся к «пышущей» негодованием Москалёвой и спросил главное:
— Палата смертников есть? Капитан сразу «сдулась», сникла…
— Есть… — прошептала она… Повернул голову в зал:
— Олеся — подойди сюда! Девушка подбежала; вытянулась:
— Медсестра Олеся Бортко товарищ майор государственной безопасности! — доложилась, глядя в глаза влюблённо- жалостливым взглядом… Во только этого мне не хватало!
— Проводите меня в палату «смертников»… — приказал сухо… И пошёл следом за девушкой. Не оборачиваясь…
Угловая комната-класс… в комнате — три занятых три кровати…