Пять рассерженных жён
Шрифт:
— И это все ты исследуешь? — из простого любопытства спросила я.
Зинка оживилась. Мгновенно бросила свой микроскоп и повела меня на экскурсию.
— Вообще-то это все здесь временно, — объяснила она, — и живёт здесь по нескольким причинам. Во-первых, ушла в отпуск моя лаборантка, которая ухаживала за нашим зоопарком. Кроме неё я доверить зверушек никому не могу, и теперь холю их сама.
«Надо же, — подумала я, — впервые вижу в Зинке признаки нежности, но к кому?!!»
— Во-вторых, — продолжила она, — в соседней комнате, то есть в нашем зоопарке, ремонт и поэтому
Я с криком отшатнулась. Зинка, чрезвычайно довольная такой реакцией, успокоила меня:
— Чёрная вдова не так страшна, как это разрекламировано. Человек погибает не сразу и, если будут приняты меры, вполне способен выжить.
Мне показалось, что в голосе её было сожаление.
— А это кто? — спросила я, тыча в огромную банку, разделённую на отдельные квартиры с целым семейством пауков.
— На этой полке все птицееды, так называемые тарантулы, проживающие в Южной Америке. Все экземпляры ядовиты, отдельные очень ядовиты, но не слишком опасны для жизни, если, конечно, вовремя принять меры, — просветила меня Зинаида и с нежностью добавила: — А вот это мои каракурты. Ах, вы лапочки мои! Правда прелесть?
Я поёжилась:
— Да, в них что-то есть. Они тоже ядовиты?
— О, да, — обрадовалась Зинаида, — укус такого паука, мягко говоря, радости не доставляет, но тоже не слишком смертелен.
— Удивительно, а я слышала обратное.
— Ерунда, — махнула рукой Зинаида. — Вот если укусит этот каракурт, а их полно в Средней Азии, у-тю-тю-тю, — с нежностью сделала она козу ужасной гадости, на которую нормальный человек и смотреть-то не может без боли, — если вот это чудо угрызнет, тогда через десять-пятнадцать минут появится резкая боль в области живота, поясницы и груди. Онемеют ноги, да-а, ножки онемеют, появится удушье, судороги, рвота, посинение лица, страх смерти…
Я мгновенно все это испытала и, держась за стол, спросила:
— А когда наступит смерть?
— Смерть наступит лишь через три дня или даже через пять дней, — оптимистично сообщила Зинаида и, заметив, наконец, моё состояние, добавила: — Успокойся, против этого яда есть сыворотка.
— Как далеко шагнула медицина, — обрадовалась я.
— Ну, здесь скорпионы, тоже ядовиты и тоже не так смертельны, как того бы хотелось, там дальше тараканы, среди них тоже есть ядовитые, а вот это!
Зинаида вытянулась, от чего стала ещё более плоской. Что у неё за одежда? Ведь есть же что-то под ней, не на палку же надет этот халат?
— А вот это сущее чудо! — захлёбываясь от нежности, воскликнула Зинаида.
На её бесцветном лице заиграла улыбка радости и умиления.
— А вот это наша гордость! — остановилась она возле банки с какими-то малюсенькими невзрачными паучатами, ползающими по ветке и выглядевшими совершенно невинно, безвредно и безопасно.
— Ой, какая прелесть! — восторженно взвизгнула я, чтобы доставить Зинаиде истинное удовольствие.
— Скакун-паук, — важничая, сообщила Зинаида. —
Я посмотрела на него с большим сомнением — какой же величины должна быть та птица, которую он способен съесть?
— Dendryphantes uoxiosus, — с гордостью за паука изрекла Зинаида. — Из Боливии. Вот эта кроха, величиной максимум четыре миллиметра, настоящая ползучая и прыгающая смерть. Укус скакуна вызывает мгновенное воспаление и сильнейшую боль, как от раскалённого железа. В моче сразу же появляется кровь, и смерть наступает уже через несколько часов. Противоядия нет. Нервно-паралитический яд уничтожает нервную систему человека. Хочешь попробовать?
Я отшатнулась, передать не могу, как мне стало дурно.
«Впрочем, в малой дозе невредно было бы предложить этот яд нашей Старой деве с её излишними нервами. Пусть хоть половину этот паук уничтожит,» — подумала я.
— А что это ты побледнела? — спросила Зинаида.
— Не знаю, видимо с непривычки.
Зинаида сжалилась и сказала:
— Так и быть, пойдём в мою келью, чудесным кофе тебя напою.
— Пойдём, — еле шевеля губами, прошептала я.
Зинаида прихватила лежащий на столе мобильник, вывела меня в коридор, закрыла на два замка обитую жестью дверь и тут же открыла соседнюю. Мы прошли в прилично обставленный кабинет с роскошным диваном, рабочим столом, холодильником и даже телевизором.
— Вот здесь я практически и живу в последнее время, — сказала Зинаида, кладя на стол свой мобильник и включая электрочайник. — Работы ужас как много, а до дому далеко, жалко тратить время на поездки, — пояснила она.
Я понемногу пришла в себя и стала проявлять интерес к жизни.
— Слушай, — спросила я, — а как ты общаешься с этими своими пауками? Вдруг они вырвутся из своих банок и все разом набросятся на тебя?
Зинаида усмехнулась:
— Исключено. Банки из специального материала. Их даже разбить невозможно, правда, раньше бывали случае, когда персонал позволял себе небрежность и плохо закрывал крышки, но с тех пор, как я стала начальником лаборатории, такие случаи прекратились. Здесь идеальная дисциплина.
— Да что ты? — изумилась я. — Кроме тёти Кати я ни одного человека не видела.
— Это потому, что каждый занят делом. Сидят по своим отсекам и работают. Видела сколько здесь дверей?
— Видела, — подтвердила я.
— За каждой идёт напряжённая работа, — сообщила Зинаида, насыпая в мою чашку кофе и включая телевизор. — Послушаем новости, — сказала она.
Но все, интересующие меня новости, я получала прямо от неё.
— А что же вы делали тогда, когда пауки все же вырывались наволю?
— Мгновенно травили их, — с огромным сожалением призналась Зинаида. — Но, работая с этими зверушками, мы соблюдаем все предосторожности и, — она полезла в ящик стола и достала какой-то тюбик, — и пользуемся вот этой мазью. Моё личное изобретение. От укусов она не спасает, но если в помещении будет человек, намазанный этой мазью, есть большая вероятность, что кусать его пауку не захочется. Скорей он отправится кусать того, кто этой мазью не намазан.
— И часто вы это мазью мажетесь?