Радужная пони для Сома
Шрифт:
И, в итоге, судя по всему, принимает решительные меры для прекращения избиения. И заставляет девчонку замолчать старым, самым проверенным способом.
Мы слышим, как они целуются, как рычит злобно Немой, как сладко стонет Алька, и смотрим друг на друга.
Мне дико горячо, я и без того заведенный, а опасность быть раскрытыми еще больше сносит крышу.
И Радужка передо мной такая нежная, такая сладкая… Так пахнет одуряюще… Я не могу сдерживаться, мягко прикасаюсь к раскрытым губам, тяну зубами чуть-чуть за пирсинг, прикусывая с намеком на
Вот только бы не спалиться, а то Немой к таким вещам плохо относится, может и расстроиться с перепугу, что их секрет уже нихера не секрет. А расстроенный Немой — не та картина, которую я бы хотел увидеть…
Потому надо просто подождать, пока они утихнут, и потом свалить с Радужкой на плече в светлое будущее. Главное, чтоб в этом будущем кровать была покрепче.
Дышу в унисон с ней, вылизываю нижнюю губу, не в силах остановиться, и ощущаю с восторгом, как ладошки на моих плечах перестают отталкивать и вцепляются в куртку. Она заводится тоже, моя маленькая злючка! И, если она так заводится от простого поцелуя, то что будет, когда распробует весь кайф от секса?
Мысль эта настолько новая и яркая, что притормаживаю даже чуть-чуть, чтоб обдумать ее во всей полноте.
Пожалуй, это и неплохо, что она еще ни с кем не была!
Это же… Это же… Блять…
Неподалеку что-то падает, сумка, похоже. Наверно, Немой решил, что Альку мало тут зацеловать, надо и трахнуть, раз уж случай такой подворачивается.
Мне это не на руку, слышать звуки чужого секса, обнимая при этом сладкую девочку и не имея возможности ее трахнуть — то еще испытание.
Но сделать я все равно ничего не могу.
Слышу злобное рычание Немого, похоже, разбирающегося с Алькиными шмотками, дышу Радужкой, смотрю в ее глаза с расширенными от возбуждения и испуга зрачками, и думаю, что, пожалуй, в этом есть свой извращенский кайф. Она тоже это слышит, она реагирует. Смущается, краснеет, сердечко колотится так сильно… Невинная девочка. Ерзает на мне. Интересно, осознает, на чем именно она ерзает? Что там ей упирается в трусики?
Мягко толкаюсь бедрами, наслаждаясь произведенным впечатлением, осознанием ситуации во всей ее полноте. Если б не была совсем невинной, я бы ей хоть член в руку сунул… Но сейчас даже это нереально…
Остается только терпеть, трогать ее, дышать ею… И слушать, как за стеной Немой трахает Альку.
Охуенные ощущения!
Тут неподалеку хлопает дверь, и сладкая парочка по соседству замирает. И чуть успокаивается.
Похоже, не будет сегодня нам аудио-траха.
Слышу, как они договариваются о дальнейших действиях, удивляюсь, что Немой идет на поводу у Альки, соглашаясь потерпеть и не афишировать их отношения. Для меня это за гранью. Зная Немого, вообще удивительно, что он Лекса рядом с ней видит и тот до сих пор живой и даже на обеих ногах.
Но, наверно, Алька нашла какой-то ключик (блять, и я даже знаю, какой), к этому долбаку Немому, и теперь вертит им, как хочет.
Печально
Это точно.
Смотрю опять на Радужку, тянусь к мягким, натертым мною, губкам, словно запечатываю свое слово, свое решение.
Даже ради такой девочки не стану каблучарой, как Немой.
Без вариантов…
Глава 14
— Поехали ко мне сейчас… — шепчу ей в шею, мягко касаясь кожи губами, не напираю, как в начале, а нежничаю. Почему-то с такой маленькой, да еще и невинной, как выяснилось, хочется именно так. Сам кайфую от этого.
Говорят, предвкушение иногда круче самого кайфа.
Я уверен, что в этом случае будет не так, но все равно даже вот эти сладкие тискания и зрелище розовеющей кожи, покрывающейся мурашками, круто торкает. Бьет в башку прямо.
Я никогда раньше не увлекался прелюдией, справедливо считая, что это девчонки придумали, чтоб затянуть секс и продлить парню путь до их дырки. Цену набивали, однозначно.
Но сейчас, трогая Радужку, дрожащую, немного напряженную после всего, чему мы только что были свидетелями, мне хочется продлить этот кайф. Просто утащить ее куда-нибудь, подальше, где тихо и никто не помешает, и всласть натрогаться, натискаться, каждый сантиметр ее тела изучить на предмет возбуждения. Понять, что ей больше нравится, как ей нравится и потом беззастенчиво пользоваться этим знанием, доводя ее до нервной дрожи, чтоб сама тянулась, хотела и выпрашивала…
Я уже сейчас хочу это начать делать.
И похер на лекции и прочий бред.
Мы с ней наши студенческие сожжем ко всем херам и забудем про них! Нельзя ни минуты терять!
Потому я прошу, уговариваю, с тайным восторгом ощущая, как она мне поддается.
— Поехали… Тебе хорошо будет… — продолжаю шептать, скользя лапами по гладким бедрам и не трогая пока там, где больше всего хочется. Не надо пугать заранее… Не надо… Бля, какой кайф…
— Нет… — она изгибается и, в противовес своим словам, прижимается еще сильнее, глаза дурные, огромные, ничего не соображающие. Девочка совсем… Не умеет себя контролировать. Охереть, мне свезло… — Нет… Мне… На лекции…
— Какие, к хуям, лекции? — я ощущаю, что дышать становится все тяжелее, а гладить ее все сложнее. Хочется сжать со всей силы, применить другие методы убеждения! — Я не Немой, мной вертеть не получится!
И, по неожиданно замершему в моих руках телу, понимаю, что опять сморозил херню.
Спешно пытаюсь исправить положение, наклоняюсь, чтоб впиться губами в уже разведанное до этого нежное местечко внизу шеи, от прикосновения к которому по тонкой коже разбегаются мелкие мурашки, но Радужка уворачивается, ерзает в моих руках уже совсем не как до этого, кокетливо и с обещанием, а очень даже жестко, с намерением дать мне своим берцем по яйцам, если не выпущу.