Раскаянье дьявола
Шрифт:
Гюру не смогла уловить, что именно сказал ей взгляд Вильяма Хансена. Он словно изучал ее, а не слушал то, что она рассказывала.
— Как я уже говорила, Ида не первая. — Ее голос дрожал. Из-за всего произошедшего у нее путались мысли. — Две девочки пропали еще в 1986 году. Одну нашли, а вторую — нет.
Он все еще не отводил от нее взгляд. Казалось, он устал не меньше, чем она сама, разница была только в том, что по его телу это было куда более заметно. Кожа на лице была землисто-серой, как и жидкие волоски над ушами.
—
— Папа? — Вильям Хансен сжал голову онемевшими руками.
— Боюсь, что так. Как я уже говорила, я надеялась, что вы сможете рассказать что-то, что поможет пазлу сложиться.
— Когда я думаю об этом… — Вильям Хансен покачал головой. — Сумасшедшей была мама, но не папа. Я просто не могу поверить в то, что вы мне рассказываете.
— В подвале земля и маленькие кости… там было что-то погребено.
— Я…
— И, боюсь, оно лежало там достаточно давно.
Они сидели молча. Вильям Хансен уставился перед собой. Казалось, он пытается вспомнить что-то, что сможет все изменить.
— Я не знаю, кто был отцом девочки, — наконец сказал он.
— Той… которая появилась позже?
— Органы опеки заходили сюда еще несколько раз и пытались выяснить, чей это ребенок, но, насколько я понимаю, она так и не призналась.
— И что сказал на это ваш отец?
— К тому времени они уже развелись, но я помню, что эта ситуация его задела. Позже я понял, что о матери пошли слухи. Ну, что она… легкого поведения, всякое такое. Я хочу верить в то, что это лишь один из симптомов болезни — жажда внимания.
— И мать никогда не рассказывала вам об отце девочки?
Он покачал головой.
Возможно, она и сама этого не знала. Эта мысль была неприятной, но так бывало раньше и будет впредь: порой дети вырастают, не зная, кто их биологический отец. Гюру подумала, что нужно связаться с органами опеки. С годами у них могли появиться новые сведения.
— Сколько девочка пробыла здесь?
— Ее забрали, когда ей было два или три года.
Гюру вздохнула и обвела глазами комнату. Дом из прошлого. Тяжелые, мрачные занавески, серо-коричневый ковер с узором, напоминающим цепь. Потертый пол, зияющие швы, словно трещины на иссохшей земле. Психически больная мать и любовь, не поддающаяся контролю.
— Ей разрешали видеться с девочкой?
— Ее удочерили.
— Но ведь у родителей есть право посещения.
— Как я говорил, мама была больна. Очень больна.
Девочка, которая появилась, чтобы сразу же исчезнуть. Девочка, которая пропала, чтобы появиться снова.
Ида.
Пустота в душе и жизнь в поисках ответа. Боль, в которой она была не одна.
Ей все равно
В этот момент в коридоре послышались голоса. Почти сразу же в комнату зашла женщина-полицейский.
— Вашу мать увозят.
Вильям Хансен встал.
— Я хочу взглянуть на нее в последний раз.
Глава 86
Когда Рино подбежал к кряжу, то увидел, что покрытый зеленью горный склон переходит в почти отвесный обрыв. Трава у его ног была сорвана, на поверхности появилась влажная земля. Хенрик Хансен пытался хоть за что-то уцепиться. В пятидесяти метрах внизу находилось плато. Там, между двумя валунами, лежало неподвижное тело.
Глава 87
— Спасибо, что перезвонили. — Казалось, Эйнара Халворсена никак не затронули события последних часов. Гюру услышала на фоне голоса и поняла, что он прибыл в полицейский участок. — Я не поблагодарил вас за то, что вы нашли Иду. Я хочу, чтобы вы знали, что мы с Ребеккой вам очень благодарны.
Несколько секунд тишины.
— Но я хотел сказать вам кое-что еще.
Первое признание, очевидно, в форме самооправдания, но все-таки это именно первое признание.
— Я вас прощаю.
Этого она не ожидала. Она должна была что-то ему ответить, поставить его на место, но не смогла. Она устала сдерживаться.
— Все это время вы делали все, что считали нужным, для того, чтобы отыскать Иду. И наконец преуспели. Я всегда буду уважать вас за это.
Она так устала, просто невероятно. Но ей нужен был не сон. Ей нужно было плечо, в которое можно уткнуться и как следует выплакаться.
— Постепенно вы поймете, что я никогда не желал Иде зла.
Она уже это слышала. Теперь ей едва хватало сил, чтобы держать возле уха телефонную трубку.
— Но прежде всего я хотел с вами поговорить, потому что вижу, как вам тяжело. Очень тяжело.
Она хотела плакать и кричать одновременно. Она ненавидела Эйнара Халворсена и ненавидела себя, поскольку все время ждала чего-то, что вытащит ее из кромешной тьмы.
— Мне дали всего пять минут, и они уже очень сердито на меня смотрят. Но самое важное, дорогая Гюру…
Дорогая.
— Вы близки…
Да, она была близка. К полному нервному срыву.
— Я просто прошу вас не терять веру.
Так устала.
— Я знаю, что моя личность и сама моя сущность раздражает вас. В обычной ситуации я бы это учел и постарался держаться подальше. Но я вижу, Гюру, я вижу яснее, чем когда-либо. Ваше избавление очень близко.
Звонок прервался, и Гюру не знала, кто положил трубку — он или она сама. Ноги едва держали, и она, шаркая, поплелась из гостиной. На вопрос, все ли у нее в порядке, она кивнула. Но на деле все было совсем не в порядке.