Расшифровано временем(Повести и рассказы)
Шрифт:
— Деньги теперь мне тоже нужны.
— Лучше продай охотничьи ружья. Он знал в них толк, барахло не покупал.
— Я уже договорилась с одним из «Военохоты».
Эта прыть Наташи меня удивила.
— Правда, не хватало «Меркеля». Самое его дорогое ружье, но недавно мне его привезли из Сысоева леса. Последнее время Виктор любил охотиться там, — странно повысила голос Наташа. — Оно хранилось у его приятеля-лесничего. А привезла его женщина. Биолог. Работает в Сысоево на опытной станции… Так что ружья я почти продала, —
Я знал эту историю. Виктор с группой инженеров разработал очень экономичную, по его рассказам, технологию производства панелей для домов. Дрался за это тяжко, — не верили: строитель, производственник, а туда же — в изобретатели. «Я им докажу! У себя на домостроительном! Сам! — шумел он. — Предлагают, понимаешь, передать это в НИИ. Вот им! — делал он выразительный жест. — Сам докажу!» Любил он это слово «сам». Теперь, оказывается, французы купили…
В прихожей, когда я одевался, Наташа неожиданно спросила:
— Он с тобой всегда был откровенен?
— Что ты имеешь в виду? — удивился я.
— У него была женщина. Я недавно узнала. Красивая. Та самая, биолог, что привезла ружье. — Наташа смотрела мне в глаза, в ее зрачках было такое напряжение, что я ощутил, какими силами дался ей равнодушный тон.
— Ерунда какая-то! Кто это выдумал?.. — возразил я, не раздумывая..
— Нет, это правда, — упрямо сказала она, будто ей действительно нужно, чтоб это оказалось правдой, которая должна подтвердить в Витьке что-то еще, чего не знал я, но что угадывала она, жена его.
— От него я никогда ничего не слышал, — честно сказал я. — Зачем ты себя терзаешь? Даже если что-то было… случай… Какое это имеет значение сейчас?
— Имеет… Тебе не понять. Ладно, не мучайся, иди…
По дороге я думал: может, мне действительно чего-то там не понять, но ей-то что даст это понимание? Хочется еще пожить в прошлом? Свершить в мечтах то, что не удалось в реальной жизни?.. Вспомнилась любимая Витькина фраза: «Не надо мелочиться, иначе самое важное покажется никчемным». Когда-то Наташа повторяла ее, теперь эта бодрая фраза не устраивает ее. Что поделать!..
Постепенно семейные дела Лосевых отошли в сторону, и когда я уже подходил к дому, вовсе забыл о них: меня ждала работа — папка с бумагами Конрада Биллингера.
Конрад Биллингер. Солдат вермахта… С конца 1943 года мы с ним находились чуть ли не рядом, противостояли, нас разделяла ничейная полоса, лежавшая между окопами. Мы перемещались почти одновременно в направлениях, в каких двигались наши фронты. Было и так, что либо я его, либо он меня мог убить. Продолжалось это до конца войны…
Я понял это, читая его письма и дневники. Начинались они с ноября 1942 года. Похоже, попотел он немало: дневники подробно развернуты, видимо, дополнены, обрели повествовательный,
Но для начала — запись Конрада Биллингера, сделанная незадолго до смерти:
«…Теперь, когда все отдалилось во времени и как бы остановилось, отстоялось в истину можно пристальней вглядеться в лица, в судьбы и в смысл происходившего, все понять, чтоб не пытаться искать прощения себе и другим. Волей господа или случая (так будет удобно для верующих и неверующих) кое-что из того, что я писал домой с Восточного фронта и записал, будучи там, уцелело в заплесневелом мешке, опечатанном военной цензурой. На этот раз обманул их, воспользовался их же методом: спрятал краденое в кармане полицейского и тем спас свои слова и свои мысли. Я хотел их воскресить, ведь за каждым сокращенным словом и недописанным предложением были живые люди, их судьбы.
Но воскресить не для того, чтобы потешить свою память воспоминаниями о молодости или испытать свои силы в писательстве. Мне это не нужно. Делал без расчета, что попадется кому-нибудь на глаза. Тем не менее делал, хотя даже себе не мог объяснить зачем…
Из Дюссельдорфа приезжал некий господин Блюм- мер, из издательства, прослышавший про мешки, ездит по обеим Германиям, желая приобрести их содержимое.
Я спросил:
— Зачем вам это?
— Сейчас снова издают много книг о войне. Вы хорошо заработаете.
— Что мы, немцы, можем писать о войне? Что могут писать побежденные? — спросил я. — Искажать факты? Побежденным всегда хочется выглядеть лучше. Так ведь результат известен. Оправдываться? Какой смысл, если ничего исправить нельзя?
Все же он выпросил мои бумаги посмотреть, унес в гостиницу. Явился через несколько дней.
— Мне жаль, если я не смогу вас уговорить, — сказал он. — Похоже, в вас погиб способный литератор. Это почти готовая книга.
— Это не так важно, — заметил я. — Неизвестно, кто в ком погиб. Их было слишком много, погибших… До свидания, господин Блюммер».
1942-й годжжжжж.
«22 ноября, воскресенье.
Здравствуйте, отец, мама и сестренка Хильда!
Не знаю, когда к вам придет это письмо, но как бы ни было, оно станет божьей вестью, что я жив. Сегодня день поминовения погибших, и каждый из нас рад, что поминают не его. Фюрер научил нас не бояться смерти. По-моему, я уже не боюсь ее, страшит только мысль быть похороненным именно здесь, за тысячи километров от дома, в мерзлой чужой земле.