Рассказы об оружии
Шрифт:
И так далеки были от истины даже технические специалисты вермахта, что в секретных документах фашистского командования появились сообщения о «русской автоматической многоствольной огнеметной (?) пушке»… Немцы скорее готовы были предположить существование фантастической «огнеметной пушки», нежели признать, что советским конструкторам удалось довести до стадии практического применения идею, от которой за сто лет до этого отказались крупнейшие артиллеристы.
«Искусство и таланты тех, которые совершенствуют боевые ракеты, кажется, очень велики, — писал в 1858 году известный французский артиллерист генерал Пексан. — Но не потеряны ли зря эти старания и таланты и можно ли надеяться, что это упрямое оружие когда-либо принесет действительную пользу на суше или на море?»
В самом деле, с тех пор как в XVIII веке англичане столкнулись с индийскими ракетными частями,
Незадолго до своей смерти в 1871 году энтузиаст ракетной артиллерии К. Константинов, удрученный отказом армии от боевых ракет, писал: «Не вдруг, но только мало-помалу вдумываются в существо вещей. Долго действуют по избитой привычке, не помышляя о возможных изменениях и улучшениях: от этого не скоро еще оценят могущество ракет».
Грустное пророчество Константинова, казалось, оправдалось в полной мере. Первая мировая война, давшая такой могучий толчок развитию традиционных видов вооружения и породившая столько новых боевых машин, не оказала почти никакого влияния на судьбу ракетного оружия. И только в России была сделана попытка вдохнуть новую жизнь в боевую ракету.
14 июля 1916 года преподаватель Артиллерийской академии И. Граве получил патент на «боевую… ракету, отличающуюся применением взамен форсового состава прессованного цилиндра из желатинизированной нитроклетчатки с примесью стабилизирующих веществ…». Однако, как показали последующие события, замена форсового, то есть движущего, состава из черного пороха бездымным пироксилиновым оказалась гораздо более сложным делом, чем это могло показаться на первый взгляд. И в этом убедился не только сам Граве, пытавшийся проверить свою идею на Шлиссельбургских пороховых заводах, но и два других энтузиаста ракетной техники — В. Артемьев и Н. Тихомиров.
Они начали экспериментировать в 1920 году в Москве. Спустя год в маленькой мастерской на Тихвинской улице была готова первая партия небольших ракет, приводимых в движение бездымным пироксилиновым порохом на летучем растворителе — смеси спирта с эфиром. Эти ракетные двигатели работали неплохо, но все попытки увеличить размеры двигателей кончались неудачей — ракеты взрывались. Причина взрывов не составляла секрета для исследователей: при сушке пороховых шашек пары растворителя удалялись неравномерно, 6 шашках возникали трещины, которые приводили к неуправляемому горению и взрывам. К 1924 году В. Артемьев и Н. Тихомиров решили разработать бездымный порох на нелетучем растворителе — тротиле, который бы сгорал одновременно с основной массой пороховой смеси. Исследователи рассчитывали, что из такого пороха можно будет изготовить толстосводные шашки, пригодные для более крупных ракет. К этому времени работами энтузиастов заинтересовался Артиллерийский комитет, направивший их в Ленинград для работы в пороховом отделе Артиллерийской академии. Здесь в содружестве с опытными специалистами академии к 1927 году был разработан пироксилино-тротиловый бездымный порох. 3 марта 1928 года первый в мире снаряд с ракетным двигателем на бездымном порохе пролетел 1300 м, а в июле того же года создается в Ленинграде Газодинамическая лаборатория, ее задача — создание ракетного оружия для авиации.
Ориентировка именно на авиацию не была случайной. Ведь только ракетный двигатель позволял даже легкие самолеты вооружить крупнокалиберными снарядами. Снабдив ракетным двигателем авиабомбы, можно было увеличить скорость их встречи с преградами и многократно повысить их бронебойные и бетонобойные свойства. Наконец, реактивные снаряды позволяли самолету наносить удары по вражеским объектам,
В конце 1937 года 82-мм осколочные реактивные снаряды были признаны эффективным оружием самолетов-истребителей для поражения воздушных и наземных целей. Спустя полгода прошли испытания и были приняты на вооружение скоростных бомбардировщиков 132-мм осколочно-фугасные реактивные снаряды. Таким образом, к 1938 году советские ракетчики создали первую и основную часть боевой машины, наводившей ужас на фашистов, — надежный и могущественный реактивный снаряд.
Хотя поначалу конструкторы предназначали его для вооружения самолетов, они отлично понимали, какое грозное оружие может получиться при низведении реактивного снаряда с небес на землю. Уже летом 1938 года группа инженеров РНИИ под руководством И. Гвая начала проектировать многозарядную реактивную установку для наземных войск и кораблей флота. Результаты первых испытаний этих установок трудно было назвать обнадеживающими. Многие военные специалисты, подходившие к оценке реактивной артиллерии с мерками артиллерии ствольной, видели в этих необычных машинах с тонкими планками вместо могучих стволов одни лишь недостатки. Покойный полковник В. Глухов, долгое время работавший в отделе военных изобретений, как-то рассказывал об одном из совещаний тех лег:
— И вот ракетчиков спрашивают: мол, как у вас обстоит дело с кучностью стрельбы? Они говорят: в несколько раз хуже, чем у пушек. В зале смех. А как с меткостью? Тоже хуже, чем у пушек. Опять смех. А с расходом пороха? Его надо в несколько раз больше, чем у пушек. Тут уж прямо хохот в зале…
И тем не менее ракетчики верили в перспективность своего оружия и неустанно совершенствовали его. В 1939 году полигонные испытания ракетных установок посетил нарком обороны К. Ворошилов. Ракетный залп произвел на него большое впечатление, и, несмотря на ряд серьезных замечаний, нарком в целом дал положительную оценку новому оружию. Эта поддержка была очень важна для конструкторов. Одну за другой они создают все более совершенные установки, и к июню 1941 года была изготовлена первая опытная партия БМ-13 для всесторонних полигонных испытаний. Но испытывать новое оружие пришлось уже в суровой боевой обстановке лета 1941 года…
24 июня — через два дня после начала войны — РНИИ получил приказ передать все находящиеся в его распоряжении ракетные установки экспериментальной воинской части. И в ночь на 30 июня семь тщательно зачехленных установок и грузовики с 3 тысячами 132-мм реактивных снарядов отбыли на фронт. В момент отъезда ни один человек в подразделении, включая и его командира капитана И. Флерова, не имел ни малейшего представления об устройстве и боевом использовании вверенного им оружия. Лишь постепенно во время дневок в придорожных лесах — колонне было приказано двигаться по шоссе только ночью — два конструктора из РНИИ, А. Попов и Д. Шитов, обучали личный состав управлять новым оружием.
Они рассказывали солдатам о том, что БМ-13 — боевая машина со снарядами калибром 13 см — может в течение 15–20 секунд выпустить 16 снарядов при дальности стрельбы 8–8,5 км. Если такую же задачу поставить ствольной артиллерии, понадобится 16 орудий, общий вес которых раз в десять превышает вес одной автомобильной пусковой установки. А если учесть еще и вес тягачей для ствольной артиллерии, то реактивная установка окажется легче раз в 30–40. Скорость БМ-13 по хорошей дороге достигала 50–60 км/ч. Всего 1–2 минуты требовалось для ее перехода из походного в боевое положение. На перезарядку после залпа уходило 3–5 минут, поэтому за час одна боевая машина могла сделать 10 залпов и выпустить 160 снарядов. Живучесть пусковых установок реактивной артиллерии в несколько раз превышала живучесть артиллерийских стволов и практически не зависела от калибра и мощности снаряда. Все эти важные достоинства реактивной артиллерии могли, по мнению ракетчиков, компенсировать ее недостатки: меньшую кучность и меткость, больший расход пороха и демаскирующее действие выхлопных газов ракет при залпе. Вот почему, прибыв на Западный фронт, капитан Флеров интересовался скоплениями вражеских войск, то есть целями, не предъявлявшими особо высоких требований именно к кучности и меткости стрельбы.