Рассказы веера

Третьякова Людмила

Когда Безбородко умер, его дочери Наташе было около девяти лет. Ефремов воспитал ее, дал отличное образование, и со временем Наташа превратилась в привлекательную, веселую девушку, загодя получившую от своего отца существенное приданое, что и помогло, видимо, ей сделать очень хорошую партию.

* * *

Итак, расскажем о кончине Безбородко невторопях, поподробнее, ибо дела его, и большие, государственные, и совсем незаметные, касающиеся людей совсем мелких, незнатных, одинаково требуют похвального несуетного слова. И дело .тут не в том, что к голове этого человека, как многократно утверждалось, «трудно было

прибрать равную», а в том, что современники оценили его редкие качества, совершенно, кажется, шедшие вразрез с понятием о человеке, облеченном огромной властью: удивляли «премягкий нрав» канцлера и «незлобливое сердце даже и против враждовавших ему».

Когда разнеслась весть о болезни вельможи, и в лачугах, и во дворцах люди охнули – часто ли такое бывает? Сам же Безбородко той весной все же надеялся подняться, говорил друзьям, что до конца отделает свой московский дом, перевезет туда свои коллекции, а в Петербург и носу не покажет.

Однако смерть все же приближалась к Безбородко: первый удар лишил его подвижности, но разум и речь были ясны. Александр Андреевич, как писали, «в приближении второго удара надиктовал Кочубею свободу своей челяди и возвратил спорные земли».

После второго удара, уже плохо владея языком, он велел составленное им заранее завещание читать громко, чтобы собравшиеся у его постели люди слышали: «Погрести тело просто, не делая пышной церемонии, а деньги чтоб обратить на богоугодное дело».

...Старая нянька, когда-то повивальной бабкой принимавшая у Каратыгиной дочку да так и оставшаяся в доме Безбородко, который день сидела в поставленном для нее кресле возле кровати умирающего, не пила, не ела и, от слабости еле ворочая языком, все увещевала его:

– Не к сроку ты, родимый, собрался. Я-то куда старее, али Господу недосуг меня прибрать, никчемушную, а тебе бы еще пожить. С тобой-то покойнее. Слышь, что ли? Не помирай, батюшка, поживи чуток.

И она клала свою коричневую от старости ладонь на пухлые пальцы канцлера, выглядывавшие из-под кружев рукава. Веки его чуть вздрагивали от этого прикосновения, а потом снова замирали. Который день с распухшим от слез лицом Ольга Дмитриевна шепталась с докторами, а потом, постояв возле умирающего, снова утыкалась в платок и уходила.

К утру шестого апреля все было кончено. Потом вспоминали: «Государь император, невзирая на завещание, указал похоронить церемониально, и ни один не стяжал общего сожаления до такой степени, с каковым провожали покойника».

К знаменитому дому потянулась бесчисленная вереница желавших проститься с Безбородко. «Роскошная картинная галерея, где стояло тело почившего, представляла печальный вид, – свидетельствовали очевидцы. – Все картины, стены и окна были завешаны черным сукном, украшенным серебряными крестами, и тускло освещались четырьмя свечами. В переднем углу на катафалке возвышался гроб с прахом, а над гробом висел сделанный именно для этого случая богатый балдахин из малинового бархата с золотым фигурным подзором на восьми столбах со страусовыми перьями». Москвичи требовали подробностей о прощании с Безбородко и, в свою очередь, писали в Петербург: «Сколь покойника Москва любила! Не можешь себе представить, до какой степени восходило о нем сожаление...»

Надгробие Безбородко в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры привлекает посетителей прежде

всего исключительной художественной красотой. Имя же самого екатерининского канцлера в памяти поколений заслонила громоподобная слава его современников – Потемкина, Ушакова, Суворова. Но давайте не забывать: мощь государства, его международное влияние добываются не только в грохоте сражений, но и за столом дипломатических переговоров. И здесь Безбородко не было равных. Он один стоил целой армии.

И правда, даже сегодня, больше двух веков спустя, чувствуешь, насколько люди, вообще-то довольно равнодушные к такого рода событиям в мире власти предержащей, с искренней печалью отнеслись к смерти Безбородко. Все улицы и переулки, примыкавшие к дому канцлера, до самого Невского проспекта были запружены народом. И в день погребения вся эта огромная толпа, пропустив траурный кортеж, тихо пошла вслед за ним к Александро-Невской лавре. «Император со свитою, родные, сослуживцы, друзья и недруги провожали его тело...» Здесь, в Благовещенской усыпальнице, уже была приготовлена могила.

Покойный был одет в роскошный, расшитый золотом мундир канцлера Российской империи, все остальное оставил этому суетному миру. «У гроба карманов нет», – как говорят простые люди...

2. Александр и Клеопатра

Выждав положенный срок и отдав должное памяти своего великого сородича, наследники Александра Андреевича озаботились дележом его громадного богатства. Среди истинной и мнимой родни умершего имелся главный, исключавший всякие сомнения наследник. Это был его родной брат, граф Илья Андреевич Безбородко.

Счастливый в семейной жизни, богатый и вполне довольный своей судьбой, он по прошествии некоторого времени предпочел, не мудрствуя лукаво, разделить доставшееся ему от брата движимое и недвижимое имущество между двумя своими дочерьми, уже взрослыми: старшей Любовью и младшей Клеопатрой.

Любовь Ильинична к этому моменту была уже замужней дамой и имела двоих сыновей.

На портрете В.Л. Боровиковского маленькая графиня Клеопатра Кушелева изображена со своей матерью и сестрой. Может, это и хорошо, что никому не дано знать своего будущего? Сейчас девочку, которая держит в руках медальон с изображением умершего отца, хранит от всех невзгод материнская забота и любовь. Но придет время, когда Клеопатра останется один на один со всеми горестями и разочарованиями взрослой жизни. И не хватит всего золота мира, чтобы откупиться от них.

Младшая же Клеопатра Ильинична ходила в невестах. Светское общество, разумеется, пристально наблюдало, сумеет ли Илья Безбородко поделить между дочерьми наследство так, чтобы обе остались довольны.

Интерес отнюдь не напрасный: время от времени Петербург оглашался громкими скандалами на этой почве.

Но в семействе все обошлось – никаких претензий сестры не высказывали. Хотя теперь кажется, что Клеопатре Ильиничне перепало больше. Возможно, по доброму родственному рассуждению на это пошли сознательно: она была еще «непристроенной», с судьбой неопределившейся и, по мнению дружной и заботливой семьи, тем самым имела преимущества перед замужней сестрой.