Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25
Шрифт:
— Син, милая… ой, Господи! Через некоторое время испытанное Рэндаллом потрясение само успокоило его, фигурально говоря, он сорвал тормоза и был готов с мертвенным, ледяным спокойствием сделать все, что угодно, все, что окажется необходимым. Неизвестно почему, Рэндалл считал Синтию мертвой. Однако он решил убедиться наверняка — при помощи известных ему средств. Пульс не прощупывался. «А может, я просто не умею его искать, — говорил он себе. — А может, пульс есть, но очень слабый». И все это время какой-то дьявольский хор кричал в его голове: «Она умерла… умерла… умерла…
Рэндалл приложил ухо к груди жены. Теперь ему показалось, что сердцебиение прослушивается, но уверенности не было, возможно — это просто отзвуки его собственного пульса. Так ничего и не поняв, он оглянулся в поисках какого-нибудь небольшого зеркала.
Вполне подходящее круглое зеркальце нашлось в сумочке Синтии; Рзндалл старательно вытер его рукавом халата и приблизил к губам жены.
Зеркало слегка запотело. В полном ошеломлении, все еще не позволяя себе надеяться, Рэндалл снова протер зеркальце и сделал еще одну попытку. Оно снова запотело, чуть-чуть, не вполне определенно.
Она жива — она жива.
Удивившись секунду спустя, почему лицо Синтии плывет у него перед, глазами, Рэндалл понял вдруг, что собственное его лицо залито слезами. Вытерев на ходу глаза, он, как заведенный автомат, продолжил ненужную теперь, собственно, проверку.
Иголка, иголка… где в этом доме иголки? Вытащив иголку из подушечки, лежавшей на туалетном столике, Рэндалл подошел к кровати, двумя пальцами оттянул кожу на руке Синтии, прошептал: «Прости, маленькая», — зажмурился и уколол.
Показалась алая капелька, затем укол быстро затянулся. Жива! Хорошо бы измерить температуру, но термометра не было — они с Синтией практически никогда не болели. Что еще… Когда-то и где-то Рэндалл читал что-то. про то, как изобретали стетоскоп. Если свернуть листок бумаги… Найдя подходящий листок, он свернул его в трубку, приставил один конец этой трубки к груди Синтии, где-то в районе сердца, а к другому приложил ухо.
Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Негромко, но ритмично и отчетливо. На этот раз сомнений не оставалось, раз бьется сердце, значит, она жива. Чтобы справиться с собой, ему пришлось на минуту присесть. Только большим усилием Рэндалл заставил себя думать — что же делать дальше. Ну конечно же — вызвать врача. Он не догадался сделать это раньше потому, что они с Синтией никогда не болели — а значит никогда не вызывали врача. И правда, ведь за все время после свадьбы им ни разу не потребовался врач.
А может, позвонить в полицию и попросить прислать медицинскую машину? Ну пришлют какого-нибудь ихнего живодера, который привык полосовать ножиком несчастных, пострадавших а автомобильных авариях и перестрелках. Нет, врач нужен самый лучший.
А кто из них самый лучший? Семейного врача семейство Рэндалл не имело. Смайлз… да ну его, алкоголика. Еще Хартвик — но у него очень узкая специализация — весьма интимные операции для сливок общества. Рэндалл взялся за книгу.
Потбери.
Кто его, конечно, знает, этого старого шарлатана, но вид у него вполне компетентный. Рэндалл нашел нужную страницу, три раза набрал номер неправильно, отчаялся и попросил
— Да, это Потбери. Что вам нужно? Говорите же.
— С вами говорит Рэндалл. Рэндалл. Р-Э-Н-Д-А-двойное Л. Мы с женой заходили к вам вчера, помните? Это насчет…
— Да, я помню, в чем дело?
— Моя жена заболела.
— Что с ней такое? Снова обморок?
— Нет… ну да. То есть я хотел сказать — она без сознания, она совсем как мертвая.
— Она мертвая?
— Не думаю — но она в очень тяжелом состоянии. Я боюсь, доктор. Вы можете приехать прямо сейчас?
Последовало недолгое молчание.
— Я приеду.
— Ой, как хорошо! Послушайте, а что мне делать до вашего приезда?
— Не делать ничего. Не трогайте ее. Я скоро буду. Потбери повесил трубку.
Рэндалл торопливо вернулся в спальню. Вид Синтии не изменился. Он хотел было ее потрогать, вспомнил указание доктора и резко отдернул руку. Однако, заметив свой импровизированный стетоскоп, Рэндалл не устоял перед искушением. Услышав успокоительное «тук-тук», он виновато убрал бумажную трубку. Теперь Рэндаллу оказалось нечего делать — только стоять рядом с кроватью, смотреть на Синтию и обкусывать ногти. Десять минут такого плодотворного занятия привели его на грань истерики. Тогда Рэндалл прошел на кухню, достал с верхней полки бутылку, налил полстакана виски, несколько минут смотрел на щедрую дозу народного успокоительного средства, выплеснул ее в раковину и побрел в спальню.
Никаких изменений. Неожиданно Рэндалл вспомнил, что не дал врачу своего адреса. Бросившись на кухню, он схватил телефонную трубку, с трудом держа себя в руках, каким-то образом сумел правильно набрать номер. Ответил женский голос.
— Нет, доктор на выезде. Вы хотите что-нибудь передать?
— Моя фамилия Рэндалл. Я…
— О, мистер Рэндалл. Доктор выехал к вам минут пятнадцать назад. Он будет у вас с минуты на минуту.
— Но у него нет адреса.
— Как? Да нет, я уверена, что он знает адрес, иначе он уже позвонил бы сюда.
Рэндалл в недоумении положил трубку. Все это до крайности странно. Ладно, дадим Потбери три минуты, а потом попробуем поискать другого врача. На сигнал домофона Рэндалл поднялся со стула, покачиваясь, словно боксер после нокдауна.
— Да?
— Потбери. Это вы, Рэндалл?
— Да, да, поднимайтесь.
Прижимая ухом трубку, он нажал кнопку замка. Рэндалл встретил Потбери у настежь распахнутой двери.
— Заходите, доктор, заходите, заходите!
Коротко кивнув, врач прошел мимо него.
— Где пациентка?
— Здесь, она здесь.
Суетливо проводив Потбери в спальню, Рэндалл напряженно замер около кровати, с надеждой наблюдая, как врач осматривает лежащую без сознания Синтию.
— Ну как она? Она поправится? Скажите доктор…
Слегка распрямившись, Потбери недовольно хмыкнул и повернул голову к не находящему себе места Рэндаллу.
— Будьте любезны, отойдите от кровати и перестаньте дышать мне в затылок. Тогда, возможно, мне и удастся что-нибудь выяснить.
— Ой, извините. — Рэндалл испуганно ретировался к двери.