Разбивая сердца
Шрифт:
Когда он целует меня в висок, то я частенько ловлю себя на мысли, что каждая девочка в детстве мечтает об этом самом плохом парне, который груб, брутален и, безусловно, нагл с тобой, но разорвет любого, кто посмеет как-то не так на тебя посмотреть. Все это сахарная вата, но почему же так трудно любить такого мужчину. Это словно жить на пороховой бочке с неизвестным временем ее взрыва. Этот тип знает все твои слабости: как ты вздрагиваешь от прикосновения его губ на шее, как ты сладко прикусываешь губу наблюдая за его по-настоящему кошачье грацией, насколько она только может быть доступна мужчине. Это сложно объяснить, но еще сложнее это чувствовать.
Но еще сложнее приходиться мне, так как я частный сыщик, а он тот, кто далеко не единожды переступил закон, но только я люблю его.
Одетый в белую майку и свои расклешенные брюки, он играет лямкой подтяжек и изредка коситься на меня, словно боясь увидеть блеск одиночества в них. Мне не хватает его. Я хотела бы задыхаться каждую секунду от его присутствия, чувствовать, как не хватает воздуха, и как начинает темнеть в глазах. Чем занимается он? Хм. Это уже вопрос его конфиденциальности и моей скрытности.
И в тот момент, когда я смотрю на свое отражение, то вижу далеко не подростка. Женщина, потрепанная жизнью женщина. Мои глаза. Они не излучают того подросткового блеска, каким награждены девочки лет шестнадцати. Они словно померкли. Сгорели в огне жаркого ада, и сейчас жизнь в них выдает лишь этот ненавистный мною зеленый цвет. Смешно, но я его ненавижу, в то время, как другие делают все, чтобы его приобрести. Забавно, но обладательниц зеленых глаз называют целеустремлёнными, напористыми, а иногда даже упрямыми. Только проблема в том, что я сама не могу точно сказать, что хочу от жизни. Это словно некая аксиома обо мне, и будущем. С одной стороны, оно совершенно нелогичное, но с другой, будет использоваться мною в качестве весомого доказательства в споре на тему «Что ты делаешь со своей жизнью?».
Несколько легких штрихов, и темно-серые тени заполняют веко. Когда ближе к ночи они осыпаться на щеки, то я буду похожа на проститутку, которой попользовались и просто попросили уйти, а ведь она плакала, и просилась остаться, но жестокие клиенты прогнали ее. Прогнали, как голодную собаку. По правде говоря, я так скверно отношусь к происходящему, что мне хочется выть волком. Я устала. Я ужасно устала от происходящего, но бросать все — не выход. Это словно адвокат, которому надоело защищать клиента в нападках властного обвинителя, встает и просто покидает заседание, опираясь на то, что устал. Нет. Я не могу все взять и бросить. Это ведь предательство и тем более, как я могу подводить людей, которые в меня верят? Это уже парадокс меня и толпы.
Вот вам, когда-нибудь было стыдно за собственные поступки, и одновременно за них распирала ли вас гордость? Вот эта смесь разноплановых чувств, которая заставляет разрываться на части, теряя непослушную личность. Все это я испытываю несколько раз в неделю, а точнее 6/7 с точностью 23/24 часа в сутки. Нет. Я не преувеличиваю масштабы своей душевной ломки. Я всего лишь описываю свою тягу ко всему недозволенному и неопознанного мной. Это словно наркоман, который хочет все больше и больше почувствовать свой идеальный экстаз начинает употреблять все более и более сильные препараты. Как заядлый курильщик начинает выкуривать вместо своей положенной нормы в виде двух сигарет в день целых четыре, и при этом, он убежден, что все осталось прежним, а полученная лошадиная доза никотина лишь формальность. Как любвеобильный мужчина пытающийся ощутить свою постельную нирвану, начинает искать усмирения своего телесного дракона в пещерах других жарких
Я не могу понять, что заставляет взрослых мужчин смотреть в сторону таких, как я. Малолетка с напыщенным фарсом, и диким желанием пустить пыль в глаза. Разве этого желают люди, уполномоченные властью, харизмой и невероятной силой духа? Каждый раз, выезжая на очередное дело, мне приходится думать о том, что скрывает за своими крепкими плечами тот или иной мой клиент. Думаете, я проститутка? Нет. Моя работа тесно связана с криминалом, но я не торговка телом. Мой грешок стоит за разоблачением, и созданием щекотливого компромата на властных, значимых шишек нашего общества, но истоки моя жизнь берет не с момента, что я вот такая я вот строптивая дочка самодовольного мужчины, которая решила показать себя в деле, и теперь самоудовлетворяется всей ситуацией. Нет. Это не про меня.
Глеб открывает дверь спальни, и приятный холодок дотрагивается спины так, словно это его ладони только что скользили от плеч к лопаткам, и ниже к пояснице. Знаете, что самое удивительное в этой битве за криминальный трон? То, что этот мужчина любит меня своей специфичной любовью. Это словно ходить по канату, когда не умеешь, но ты пытаешься, и каждый твой, действительно, уверенный шаг вперед награждается не только возгласами восхищенной толпы, но и его хвалебный кивком. Что я думаю про Глеба, как о мужчине? Это истинной породы настоящий гриф. Вы, наверное, привыкли считать, что если гриф, то падальщик, но нет. Эта птица благородна, осторожна, терпелива и хитра. Никогда не станет нападать первый, и добивать жертву это не его клише, хотя он мог бы. Верный. Моногамия для него важнее, чем утехи с распутными женщинами, что прибавляет ему очков в привлекательности. По своей внешности — это обычный мужчина. Ростом чуть выше ста семидесяти пяти сантиметров, с идеальной, гордой осанкой. Не худощавый, но и полным назвать его нельзя. Он подтянутый. Обладатель гладкого, крепкого торса. Но не накачен. Свободные вещи сидят на нем гармонично, а иногда и сексуально. Вот, например, как сейчас. Эта его черная футболка, свободно прилегающая к телу. Хочется нырнуть ладонями под нее. Только помешает дурацкая жилетка.
— Лола… — произнес своим басистым голосом Глеб. — ты обижаешься, верно?
— Я? — улыбнувшись ответила я. — на что я могу обижаться? — невольно начинаешь замечать, что когда ответ на вопрос витающий в голове кажется на редкость глупым, ты начинаешь что-то вертеть в руках. — подожди, ты хочешь снова уйти?
— Да. К тому же, я должен быть на месте через час, а времени у меня остается сорок минут. Крошка, ты же понимаешь, что это наша не последняя встреча. — он подошел ко мне, и обняв со спины коснулся прохладными, липкими губами моей шеи. — я вернусь. Я обещаю.
— Твоя жена однажды узнает обо мне, и что дальше? — вздох. — и вообще, почему гангстер вроде тебя, вообще женился? Где подводные камни, милый?
— Ну-у-у-у… — Глеб облизнулся. — не каждый день приходиться жениться на дочери босса. Можешь себе представить, что этот брак из себя представляет. — он заурчал. — мое сердце всегда с тобой, и ты это знаешь, киска.
— Хм. — я улыбнулась. — хочешь сказать, что твоя жена толстая, страшная и похожа на безмозглую корову? Или то, что она сухая и серая словно рыба? У вас мужчин есть только два варианта. — мои губы приняли ироничное положение.
— Да, ты права. У нас есть только два варианта, но в них ты ошиблась. Есть любимые и нелюбимые женщины.
— Женщины. — повторила тихим голосом я, словно смакуя само слово. — когда ты придешь?
— Малыш, как смогу. Ты же знаешь.
— А еще я знаю, что ты опять уйдешь на несколько недель. — ответила я. — что прикажешь делать мне?
— Ты собиралась вновь начать расследования. — он улыбнулся. — ты приступи с утра. Зачем тебе тянуть? Пресса будет рада, если ты наконец-то выдавишь им что-то этакое. Ведь они собиратели грязного бельишка тебя обожают.