Разные дни войны. Дневник писателя, т.2. 1942-1945 годы
Шрифт:
– Да вот окна забиты.
– Что же вы не постараетесь получше устроиться? – спросил Мехлис, светя на карту фонарем.
– А мы через некоторое время уйдем отсюда, – сказал Д. – Через час, через два уйдем.
– Куда? – спросил Мехлис.
– А вот. – Д. показал на карте село Гурны. – Мы уже туда людей на рекогносцировку послали, чтобы подготовили место.
Говоря так, он солгал. На самом деле никого он на рекогносцировку не посылал, а просто полчаса назад между ним и начальником штаба произошел следующий разговор.
– Через час снимемся отсюда и пойдем вот сюда, в Гурны, – ткнул Д. пальцем
– Как же вы хотите сюда, когда там еще немцы?
– Да нет там никаких немцев.
– Нет, там еще немцы.
– А что нам немцы, пойдем туда, и все!
– Когда пойдем? Когда бригады пойдут? – спросил начальник штаба.
– Бригады ночью пойдут. Мы будем уже там, а потом бригады подтянутся. Мы же с тобой не раз так делали.
– Конечно, можно и туда выехать, – сказал начальник штаба, немного рисуясь при этом. – Мы с тобой и под автоматным огнем бывали! Вот только как бы связь не потерять.
– Ничего, будет и связь.
– Да что связь, мы с тобой под автоматным огнем не раз бывали, это пустяки, – снова повторил начальник штаба. – Надо будет только рацию с собой тащить.
– Ничего, через час пойдем, – еще раз повторил Д.
Тем и кончился тогда их разговор о переходе на новое место. И мне показалось, что не только через час, но и через два они никуда не уйдут отсюда, а пробудут здесь, по крайней мере, до утра.
Ознакомившись по карте с обстановкой, услышав о предстоящем переходе штаба на другое место и получив, как мне показалось, более чем приблизительное представление о том, что здесь на самом деле происходит, Мехлис стал спрашивать, как с горючим.
Из ответов Д. выяснилось, что горючего у танкистов всего на полторы заправки, а фронт перестал их снабжать.
– Почему? – спросил Мехлис.
– Не знаю.
– Вы стоите на месте, наверное, поэтому и перестал давать, – сказал Мехлис.
– В общем, нам горючего не дают, – сказал Д. – Я уже послал об этом шифровку командующему фронтом.
– Хорошо, я скажу, чтобы вам выдали горючее, – сказал Мехлис.
Он расстегнул планшет, из планшета вынул блокнот, в котором была масса записей, открыл чистую страницу, потом вынул из планшета аккуратную коробочку, в которой лежали аккуратно очинённые разноцветные карандаши, выбрал один из карандашей, сделал запись в блокноте и положил карандаш обратно в коробочку. Одни конец карандаша не влезал, тогда он перевернул карандаш другим концом и положил так же, как лежали все остальные.
– Вот, передайте немедленно по рации, – вырвав из блокнота листок со своим приказанием, сказал Мехлис. – А теперь скажите мне, где Бондарев.
Начальник политотдела взялся проводить его.
Простившись с Д., договорившись, что увидимся с ним на новом мосте, я пошел вслед за Мехлисом. Я подумал, что если Бондарев не вернулся на НП корпуса и по-прежнему находится где-то в дивизиях, то, когда Мехлис свяжется с ним и поедет к нему, можно будет поехать следом.
Начальник политотдела проводил Мехлиса до фольварка где я был с утра. Сейчас там находился только командующий артиллерией, оставшийся здесь за всех, в том числе и за командира корпуса.
Мехлис вынул свою карту, и артиллерист нанес на нее обстановку.
– А вот здесь танковый батальон, – сказал Мехлис, показывая на красную
– Нет у нас сведений, что здесь есть танки, – сказал артиллерист.
– А танкисты докладывают, что есть.
– Не знаю об этом, – сказал артиллерист.
Быстро вошел начальник штаба стрелкового корпуса генерал-майор Григорьев, полный, немножко запыхавшийся от быстрой ходьбы. В шапке-ушанке и в замызганной черной кожанке.
Отдышавшись, он повторил обстановку, уже доложенную артиллеристом.
Мехлис снова, показывая на карту, повторил, что передовой танковый батальон, но данным танкистов, находится вот здесь.
– Не может быть, – сказал Григорьев. – Нет у нас таких данных.
– То есть как это нет? Они же докладывают, – с доверием пунктуального человека к пунктуальности других людей сказал Мехлис.
– Разрешите вам доложить, товарищ генерал-полковник, – сказал Григорьев, – пока наша пехота там не будет и не доложит мне, что она там, я не могу вам докладывать, что этот пункт занят.
В комнату вошел Бондарев. Вид у него был усталый. Как выяснилось, он ходил в две свои дивизии, туда и обратно пешком.
Бондарев был почти такой же, каким я его видел на Курской дуге в сорок третьем году, с печальными глазами и устало сбитой на затылок тогда фуражкой, а сейчас – папахой. Только еще немножко похудел и постарел с того времени.
Разговор сразу же зашел о докладе танкистов. Бондарев махнул рукой и сказал:
– Пока хоть одна мина будет лежать, никуда они не пройдут. А если болванка над головой свистнет, так такой крик на весь свет поднимут! Сколько я ни воюю, не помню никогда случая, чтобы танки в бой впереди меня шли. Всегда моя пехота впереди танков идет. Уж как хотите, а так! Точно так.
Помолчав, добавил:
– Не понимаю, что же это такое? Танки торчат на дорогах, где-то впереди столпились, стреляют по немцам из колонны, по своему маршруту идут не в срок и не точно, а командир корпуса и начальник штаба сидят здесь, в хате, вместо того, чтобы протолкнуть свои танки своим авторитетом и приказом. Может, не мое это дело, но не понимаю я этого, вы меня уж извините.
– Тогда, может быть, мы вызовем командира корпуса сюда, – сказал Мехлис.
И приказал позвать Д.
Пока его ждали, Бондарев, продолжая говорить о танкистах, вспомнил о двух своих разговорах с Петровым.
– Вчера, уже к вечеру, командующий фронтом сказал мне: если к ночи возьмете такие-то и такие-то деревни, то, очевидно, будем вводить мехкорпус на вашем направлении. Мы все эти деревни к ночи взяли, а под утро он мне позвонил: «Скажи мне, Бондарев, откровенно твое мнение. Пришло ли время сейчас вводить у тебя танки?» Конечно, мне было бы легче воевать, если бы в этот момент у меня были танки. Но я ему по совести ответил, что нет, по-моему, танки вводить у меня на участке еще не время. Они потом, конечно, будут помогать, – продолжал Бондарев, – но, пока они стоят на твоих коммуникациях, сколько же они крови перепортят! Иногда кажется, хоть бы их и вовсе не было! До тех пор, пока они тут с нами, до тех пор, как они своими танками в прорыв не пройдут, пока стоят на всех дорогах, артиллерия продвинуться не может, обозы застряли, пушки не протолкнешь, машины не протолкнешь – чистое бедствие.