Разочарованные. Трилогия

Фадеев Артем

– То есть как тело?
– не понял Олег Федорович: - Труп что ли? Вашего охранника убили?

– Бог с вами, - директор музея осенил себя крестным знамением: - Борис Иванович жив. Он был без сознания. Представляете, сторож и без сознания?

– С трудом, - пробормотал полковник: - А вот, скажите, Филипп Филиппович, Борис Иванович в каких отношениях с алкоголем? Не мог он, например...

– Это исключено, - перебил Скавронского директор музея: - Я, конечно, не скажу, что он абсолютный трезвенник, но к своим обязанностям

относится ответственно. Он дорожит местом своей работы. Он бы ни когда себе этого не позволил. Более того, другие улики указывают на то, что Борис Иванович совершенно не причастен к налету на наш музей.

– У вас есть еще и улики?
– Олег Федорович был искренне потрясен.

– А как же?
– гордо сообщил Ларин: - Целых две.

– Вот как? И я могу их увидеть?
– поинтересовался полковник.

– Пока только одну из них. Вторая слишком ценная для того, что бы я мог вот просто так принести ее вам сюда, - несколько растерялся Филипп Филиппович.

– Ну, хорошо, - сдался Скавронский: - Могу я хотя бы взглянуть на ту, что у вас с собой?

– Разумеется, - директор музея приподнял папку, затем опустил ее, и проговорил: - Но с начала, позвольте, небольшую предысторию? Это очень важно.

– Слушаю, - выдохнул Олег Федорович, приготовившись услышать очередную получасовую лекцию.

– Обнаружив бесчувственного Бориса Ивановича, отключенную сигна-лизацию и отсутствие света, я бросился в зал, где расположены наши экспонаты, - как ни странно на этот раз Ларин сразу перешел к сути: - Там практически все было на своих местах. Все. Только одна витрина оказалась вскрыта. Злоумышленники похитили... Вот сейчас, - дрожащими руками Филипп Филиппович расстегнул папку, извлек из нее какой-то документ, и протянул листок полковнику: - Посмотрите. Видите, что они украли? Это катастрофа.

Скавронский взял документ и внимательно пробежался по нему глазами. На листе бумаги была изображена некая старинная монета. Изображение было сильно увеличено но, не смотря на это обстоятельство, Олег Федорович так и не понял какую именно ценность представляет собой это денежное средство.

– Простите, - бросая взгляд то на ксерокопию, то на директора музея, признался полковник: - Я не очень-то хорошо разбираюсь в нумизматике. Я понятия не имею, что это за монета. Вы не могли бы уточнить?

– Ну, конечно же, - Ларин снисходительно улыбнулся: - Мало кто смог бы с одного взгляда определить, что это за монета. Вы не исключение. Позвольте задать вам один вопрос?

Вместо ответа, Скавронский кивнул.

– Скажите, Олег Федорович, вы верующий?

Не понятное любопытство Филиппа Филипповича обескуражило полков-ника: - Я, скорее атеист, - пробормотал он.

– Печальный выбор, - резюмировал директор музея: - Но в любом случае, это не страшно. Вы, несомненно, слышали историю Иисуса Христа?

– В общих чертах, - уклончиво ответил Скавронский.

– Значит сама суть вам, все-таки,

известна?
– продолжал выпытывать у Олега Федоровича его осведомленность в области религии Ларин.

– Думаю, да.

– Припомните, пожалуйста, благодаря чьим стараниям посланник божий, оказался на Голгофе?

– Ну, был там какой-то апостол, который предал его. Он еще потом повесился на ольхе, - выложил свою версию произошедшего полковник.

– На осине, - поправил Скавронского Филипп Филиппович: - Но в общих чертах верно. Это был Иуда. Он продал своего учителя за тридцать сребреников. Об этом, я надеюсь, вы то же слышали?

– Безусловно, - Олег Федорович, перевел взгляд обратно на бумажный лист, затем вновь посмотрел на директора музея, и сам, удивившись своей догадке, поинтересовался: - Но, не хотите же вы сказать, что это и есть тот самый, как его там, серебряник?

– Сребреник, - уточнил Ларин: - Один из них. Я же говорил вам, в нашем музее собраны уникальные вещи. Говоря на чистоту, эта монета была самой уникальной из них.

– Значит, украли только ее? Больше ни чего не пропало?

– Все, кроме сребреника осталось на своих местах, - констатировал Филипп Филиппович.

– И в чем заключается ценность вот этой улики?
– потряс ксерокопией в воздухе полковник.

– Вот еще, - директор музея порылся в своей тонюсенькой папке и положил на стол перед Скавронским еще два аналогичных листа: - Это документы, доказывающие историческую ценность монеты, и подтверждение того, что данный экспонат выставляется именно в нашем музее. Вернее выставлялся.

– Хорошо, - пробежав глазами по листкам, произнес Олег Федорович: - Но вы упоминали еще про какую-то улику, если мне не изменяет память. Что это такое?

– Видеопленка с записью налета, - мгновенно ответил Ларин: - Перепи-сать мы ее еще не успели, так что она находиться в единственном экземпля-ре. Я не рискнул взять подлинник с собой. Я несколько рассеян, мог бы за-быть ее в автобусе, и тогда найти похитителей было бы чрезвычайно трудно. А так, это хоть какая-то помощь в вашем расследовании.

– Филипп Филиппович, минутку, - запутался полковник: - Вы же сами говорили, что музей был обесточен. Откуда взялась кассета с записью налета? Это что, еще один презент от ваших коллег из-за границы? Видеокамера на батарейках?

– Ну, нет же, - принялся растолковывать директор музея: - На пленке засняты несколько последних минут перед тем, как сигнализация была отключена. Там хорошо видно, как злоумышленник проникает в музей, пробирается к рубильнику и системе охраны нашего музея, а затем запись внезапно обрывается.

– Злоумышленник, - задумчиво протянул Скавронский, складывая документы, переданные ему Лариным в стопку: - А раньше вы упоминали, что налетчиков было несколько. Вы просто оговорились, или же, простите, Филипп Филиппович, это свидетельство вашей рассеянности?