Разящий клинок
Шрифт:
— Я и не помню, когда мне в последний раз по доброй воле готовили завтрак, — признался он и вытер липкие усы рукавом.
— Ну и какие мысли? — спросил Длинная Лапища.
— О чем? — задал Бент встречный вопрос тоном, который берут, когда уже знают ответ, но хотят выгадать время на размышления.
— Да ладно, — откликнулся Длинная Лапища, снимая свое седло с домашней стойки — отличной и очень удобной штуковины в холодное утро. Он возложил его на спину своего жеребца. Тот всхрапнул. — Ты и сам знаешь. Мы могли взять этот город штурмом. Перебить
— Ну да, — согласился Бент.
— А мы едим завтрак, и она подала его на лучших оловянных тарелках — ты обратил внимание?
Бент снова согласился. Их взгляды встретились, когда он тоже заседлал своего коня.
— Изменить пару слов — и вот командир объявляет штурм. Стряпуха мертва или хуже, а эти тарелки лежат у меня в переметной суме. — Бент приладил уздечку. — Но никакого завтрака, так?
— О том и речь, — улыбнулся Длинная Лапища.
С восходом солнца стало очевидно, что фракейцы продвигались всю ночь. Они опоздали самую малость, чтобы застигнуть город врасплох, и конные патрули графа Зака доложили об их приближении, когда имперская армия построилась на городской площади.
Красный Рыцарь поднялся на башню у главных ворот — нелегкое дело при полной выкладке. Сэр Майкл и сэр Йоханнес последовали за ним, и совещание продлилось очень недолго.
А потом войско пришло в движение и выдвинулось через северные ворота в то самое время, когда страж южных ворот вступил в переговоры с фракейцами.
Первым вышел граф Зак с тремя сотнями вардариотов, Гельфредом и пятьюдесятью воинами в зеленом. Немного южнее города они разбились на небольшие отряды и, повинуясь сигналу графа, помчались через промерзшие поля с намерением взять город в клещи.
Следом вышли страдиоты — сперва городские, а потом схоларии, которые охраняли обоз: длинную вереницу мулов, ослов, нескольких захваченных в Амфиполисе лошадей и дюжины новеньких фургонов. Понадобилось довольно много времени, чтобы вся процессия миновала ворота.
Сразу же к югу от города, почти под стенами, из оливковой рощи вырвались вардариоты графа Зака. Они врезались в авангард фракейцев, как бритва, и промчались стремительно, оставив за собой кровавый след.
Истриканцы Деметрия дали им отпор, появившись южнее из дальней лесополосы. Они образовали стройный ряд, воздели мечи эфесами вровень с тетивой луков, имея, таким образом, возможность сыпать стрелами и держать наготове клинки. С боевыми кличами они устремились к людям графа Зака. Два отряда приготовились к лобовому столкновению. Стояла ранняя весна, и пыли не было. Цепи противников широко растянулись, выискивая слабые места и обходные пути, а затем сплелись, и каждый воин прошел между двумя лошадьми атакующих.
Обе стороны мгновенно сплотились. Всадников хана повышибало больше, но они возобновили натиск, и хваленые вардариоты, дрогнув, обратились в бегство. Люди хана погнали их, и больше сотни фракейских тяжелых конников, которых первоначально преследовали вардариоты в красном, теперь изменили курс и устремились за этими кусачими
Длинные луки защитников стен застали их врасплох. Фракейцы вообразили, что все неприятельские лучники уже убрались, отступили. Триста стрел, даже выпущенных издалека, опустошили седла и убили на месте много лошадей.
А потом нанес удар Гельфред, который выдвинул на запад из-под стен своих разведчиков. У него было всего пятьдесят человек, но они наделали много шума, и люди хана сломались, убоявшись худшей ловушки.
Вардариоты моментально развернулись — их коронный прием. Какой-то миг стрелы летели во все стороны, но истриканцы были разбиты. Они оставили на поле битвы две-три дюжины покойников.
Вардариоты заново сформировали отряд, подобрали раненых и отступили под сень оливковых деревьев. Люди Гельфреда не пострадали и растворились в лесу северо-западнее города.
Красный Рыцарь проследил за финалом сражения от подножия южной башни. Затем он развернул скакуна, помчался во весь опор через город и успел застать лучников, которые под предводительством Бента выезжали через северные ворота.
Бент отсалютовал, а лучники приветственно взревели.
Вылазка обошлась ему в сорок душ, но дала выиграть день.
— Он постоянно заставляет нас плясать под его дудку, — сказал Аэскепилес.
— Завтра мы его схватим, — ответил Деметрий. — Но лошадям нужен отдых, а людям — сон.
Ночью Дариуш удвоил охрану табуна. Объезд состоялся в час глухой, когда большинство людей погрузилось в сон, в три пополуночи, и никого не застал врасплох. В полях было темно, в лесах — еще темнее, и они нашли только десяток убитых, но Дариуш, глядя на мертвого воина, хлопнул Верки по спине:
— Хоть кто-то не выжил — и то хорошо.
Остальное войско крепко спало. Лошади отдыхали.
В полночь с запада прибыл Гельфред. Он потребовал, чтобы его немедленно отвели к герцогу, и тот бодрствовал.
— Он был такой довольный, что даже кислая рожа дрогнула, — шепнула Уилфулу Нелл.
Уилфул сказал:
— Помяни мое слово — завтра опять будет бой.
Нелл отвесила ему шлепка, когда его рука переползла через запретную линию, и он, отодвинувшись, впился зубами в чесночную колбасу.
Двумя часами позже из рейда вернулся сэр Георгий. Он был удручен, ибо лишился почти дюжины человек.
— Нас ждали, — сказал он Кронмиру, принявшему у него коня.
— Они не дураки, — кивнул Кронмир.
— Вам следовало знать, — обронил сэр Георгий.
Это был не упрек — лишь утверждение. Морейцы иначе смотрели на подобные вещи.
— Следовало, — согласился Кронмир и пошел доложить герцогу.
За два часа до рассвета имперская армия подняла легкую кавалерию.
Еще через час обоз, женщины, дети и большая часть гражданских мужчин двинулись на запад. Из нескольких дней это был первый, когда они пошли не на север. Мэг знала причину и крепко обняла возлюбленного, когда поцеловала на прощание.