Реликт (том 2)
Шрифт:
— Помощь нужна? — раздался из стены голос, командира спейсера. — Все живы?
— Они сейчас очнутся, — отозвался Грехов, наклоняясь над Настей. Взял ее на руки и посадил в кресло, которое уступил Демин. Потом посмотрел на негра.
— А вы здесь какими судьбами, бывший археонавт Нгуо Ранги?
— Хелло, — ответил негр певуче, морща лицо в улыбке, хотя глаза его с тремя зрачками в каждом оставались холодно спокойными и ждущими.
— Вы продолжаете играть в казаков-разбойников. Не надоело?
— Ситуация не изменилась.
— Ошибаетесь. К тому же в настоящий момент никакое изменение ситуации вам неподвластно. Как и нам, впрочем.
Негр
— Идите. Ваша беда в том, что знаю, кто вы, что делаете и зачем. И помните: мы — мирные люди до тех пор, пока к нам идут с миром, но кто придет с мечом…
— Я понял, — сказал Нгуо Ранги, становясь бесстрастным. И исчез. Не в физическом смысле слова, конечно. Просто движения его были так быстры, что человеческих реакций не хватало на их фиксацию.
— Кто это был? — поинтересовалась, подходя ближе, Боянова: ее все еще тошнило, хотя она и сдерживалась.
Грехов посмотрел на нее, потом озабоченно — на Анастасию, погладил ее по руке — девушка приходила в себя, — и оглянулся на Железовского, неотрывно глядевшего на виом.
— Где он? — спросил комиссар глухо. Он все понял. Вместо ответа проконсул вызвал рубку:
— Дайте на обзорный дальновидение.
Изображение в виоме вздрогнуло, зеленовато-голубые световые нити, едва видимые в центре обзорного поля, стали увеличиваться, приближаться, словно спейсер резво устремился к ним в режиме двойного ускорения. «Нити» превратились в удивительные ажурные сгустки голубого и зеленого огня, напоминавшие живую, шевелящуюся мыльную пену: отдельные «мыльные пузыри» отрывались от нее, двигались некоторое время по замысловатым траекториям и рассыпались роями цветных искр. Создавалось впечатление, будто пространство в этом месте кипит на протяжении десятков миллионов километров.
— Что это? — спросила Боянова, забыв о визите К-мигранта. Люди в зале постепенно приходили в себя, задвигались, раздались первые голоса, неровные вздохи, восклицания, шорохи, слившиеся в легкий шумок.
— К-физика в наглядном изображении, — буркнул Грехов, не оборачиваясь. — Рождение и гибель всех предсказанных теорией Великого объединения{08} частиц и полей. С другой стороны — это борьба физик, нашей и «завселенской», столкновение абсолютно разных вакуумов с разными наборами физических констант. Я понятно изъясняюсь?
— Вполне, — отозвался очнувшийся Савич.
— Где Конструктор? — повторил вопрос Железовский. Грехов, снова ответил по-своему:
— Рубка, дайте запись столкновения, самую кульминацию, в замедленном темпе.
Черный провал виома с «пеной» затянулся на миг твердой белой эмалью холостого режима и снова превратился в громадное окно, только теперь на месте «пены» расцветал колоссальный протуберанец пламени, пронзенный множеством огненных зеленых струй-стрел. Медленно-медленно этот сгусток неистового огня просочился сквозь поток жалящих струй пламени, словно сдирая с себя лохмотья дымящейся материи, становясь чище и прозрачней, и наконец превратился в стремительное, мигающее с небывалой быстротой, меняющее форму, полупрозрачное тело — широкий конус, из дна которого сочились голубые, клейкие с виду, дымящиеся нити, отрывающиеся где-то в невообразимой
— Его Величество блудный Конструктор, — пробормотал Грехов с непередаваемой интонацией.
Боянова быстро взглянула на него, но ничего не смогла про читать на металлически твердом лице проконсула.
— Что нам делать, Габриэль? — спросила она тихо.
Грехов не отвечал с минуту, разглядывая уходящий вдаль, состоящий из подвижных гранул, «призрак» Конструктора. Потом нехотя сказал:
— Что и раньше — ждать. Примите только совет: не подходите к нему близко… хотя бы первое время, и вообще, верните весь исследовательский флот на Землю, исследователям нечего делать возле Конструктора.
— Но проблема контакта должна решаться ксенопсихологами и контактерами, — возразил Сингх. — Ученые других дисциплин могут действительно возвращаться, но мы…
— Проблема контакта с Конструктором будет решаться не нами. — Грехов мельком посмотрел на Анастасию.
— Кем же? — требовательно спросила Боянова. — К-мигрантами?
— Нет, самим Конструктором. Вы, Забава, как-то сказали, что не любите дежурного оптимизма, так постарайтесь доказать свою точку зрения ксенологам ИВКа, они не готовы к диалогу с Конструктором… судя по их эмоциям. Извините, джентльмены, мне необходимо срочно убыть на Землю. — Проконсул направился к двери, дружески кивнул Демину.
— Постой, Эль, — раздался сзади голос, пришедшей в себя Анастасии. — Я с тобой.
Они вышли.
Боянова повернулась к комиссару.
— Аристарх, у меня чувство, что с нами сейчас говорил не Грехов, а сам Конструктор. — Она зябко передернула плечами. — Я боюсь их обоих!
Железовский наконец оторвался от виома, подошел и положил ей на плечо свою огромную руку.
Запределье
Он лежал лицом вниз, раскинув руки и ноги, на чем-то твердом, напоминающем утоптанную землю с россыпью мелких и острых камней, впивающихся в тело. Сил не было, как и желания дышать и думать. Судя по ощущениям: волны боли прокатывались по коже, вскипали прибоем у островков наиболее чувствительных нервных узлов, — все тело было изранено, обожжено, проткнуто насквозь шипами и колючками неведомых растений. Иногда наплывали странные, дикие, ни с чем не сравнимые ощущения: то начинало казаться, что у него не две руки и две ноги, а гораздо больше, то голова исчезала, «проваливалась» в тело, растворялась в нем, то кожа обрастала тысячами ушей, способных услышать рост травы… Но все перебивала боль, непрерывная, кусающая, жалящая, дурманящая, следствие каких-то ужасных событий, забытых живущей отдельно головой.
Шевелиться не хотелось. Однажды он попробовал поднять голову, разглядел нечто вроде склона холма, полускрытого багровой пеленой дыма, и получил колоссальный удар по сознанию: показалось — тело пронзило током от макушки до кончиков пальцев на ногах! Он закричал, не слыша голоса, извиваясь, как раздавленный червяк, и потерял сознание, а очнувшись, дал зарок не шевелиться, что бы ни случилось.
Кто-то внутри него произнес:
Подыми меня из глубин бездны вечного униженья, чтобы я, как спасенный тобою пророк, жизнью новою жил.{09}