Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
— Ну-ну! И кто это?
Он ответил, глядя мне в глаза светлыми холодными глазами:
— Это могут определить только лорды Сен-Мари. И никто больше.
Я сказал рассерженно:
— Вот еще! Да и зачем?.. И так видно, назовут меня.
Гонец ответил голодно:
— Тогда что вас тревожит?
— Меня ничто не тревожит, — огрызнулся я.
— Правда? — переспросил он. — Тогда вы не будете против общего съезда лордов всего королевства, чтобы назвали претендента на трон! Или вы не уверены, что назовут вас?
Я сделал вид, что раздражен, как легко меня поймали
— С чего бы я был против? Конечно, нужно объявить всеобщий съезд лордов и провести его на достойном уровне. Я даже берусь его созвать и провести…
Он поклонился, прежде чем прервать достаточно бесцеремонно:
— Ваша светлость, мне в вашем простом слове «провести» почему-то слышится совсем другой смысл, непонятный непосвященным, но наверняка понятный вам… Потому, уверен, вам будет легче, если вам помогут в созыве лордов королевства еще и другие люди.
— Какие другие? — спросил я высокомерно.
Он ответил вежливо:
— Скажем, все герцоги королевства могут принять участие в таком важном для страны деле.
Я сказал саркастически:
— Ну да, вы рассчитываете, что герцоги Вирланд и Сулливан будут вредить мне?
Он спросил мирно, чувствуя, как чаша весов склоняется на его сторону:
— Почему же вредить? Оба известны своей принципиальной честностью, верностью слову и рыцарским обычаям. Кроме того, у вас есть и полностью верные вам герцоги. Например, герцог Ундерлендов Ульрих или герцог Брабанта Готфрид, ваш отец, кстати… но мы не будем настаивать, чтобы его исключили из списка.
Я сказал саркастически:
— Премного благодарен.
— Пожалуйста, ваша светлость. Мы рады, что вы поддерживаете инициативу Его Величества.
Я сказал надменно:
— Еще бы! Почему не поддержать то, что ведет меня к короне? Пусть даже это предлагает Кейдан. Хочу посмотреть, какую… какое лицо сделает, когда лорды преподнесут мне корону!
Он смотрел мне в лицо прямо и немигающе, но я видел в глубине глаз откровенную насмешку, заметную только мне. Мои лорды продолжали гневно шуметь, создавая тот фон, похожий на неумолчный шум моря, когда бесчисленные волны точат самые неприступные скалы берега, и те время от времени с могучим плеском обрушиваются в воду.
— Значит, — произнес он ровным голосом, — я могу доложить Его Величеству и его Совету, что вы готовы поддержать его инициативу по созыву совета лордов, что препятствовать не будете, а даже приложите все усилия, чтобы он состоялся в срок и не был сорван никакими посторонними силами?
Я сказал величественно:
— Да, сэр Кальтенер. Можете так и передать Его Величеству, что он величествует последние дни.
Он церемонно поклонился.
— Ваша светлость…
— Виконт Кальтенер, — сказал я чуть-чуть угрожающим голосом, дескать, я тебя запомнил, дерзкий, потом семь шкур спущу, в рудниках сгною, на корм собакам отправлю.
Он отступил на два шага, повернулся и вышел. Лорды перестали буравить его ненавидящими взглядами, но вызывать на поединок гонца
Я поднялся, сияющий и довольный.
— Ну вот, друзья мои, мы приезжали сюда не зря.
Филипп Мансфельд посмотрел на меня очень пытливо. В глазах стоял понятный вопрос, однако он лишь пробормотал:
— Все-таки Кейдан отказался вам передать корону…
— Он уже передал, — сообщил я.
— Но… — сказал он несколько озадаченно, хоть и очень сдержанно, лица остальных показали, что да, как именно, то-то они такое не заметили, — как?
— Прямо он отдать не может, — пояснил я, — честь и достоинство против, но готов допустить выборы, где верный народ подтвердит его право на трон, а меня назовет узурпатором. Но сам знает, как и вы тоже, что при любых выборах я куда популярнее, народ пойдет за мной.
Сэр Чарльз громыхнул:
— Особенно теперь, когда строите флот и сумели отразить натиск пиратов. Сейчас за вами пойдут даже те, кто вас ненавидел и считал чужаком!
— В общем, — сказал я, — никаких сомнений, верно? Так что седлайте коней, забудьте про «выедем на рассвете»! Выезжаем сейчас.
Сердце стучит как на первом в жизни свидании, я торопливо взбежал по лестнице, в груди растекается сладкая щемящая боль и светлая грусть, быстро пересек свои покои, пару переходов, потом герцожьи покои и распахнул дверь в спальню к герцогине.
Без высоких каблуков совсем дюймовочка, она прыгает возле гобелена и сгоняет с него крупную бабочку, я услышал укоризненный голос:
— Ну ты чего сюда залетела, дурочка?.. Давай вон туда… да нет, не в эту сторону, разве не видишь?.. Ну ты что, совсем дурная?.. Ты здесь погибнешь, здесь бабочки не живут, тут и человеку не всегда… да не сюда лети, туда лети!.. Там сад, там другие бабочки, даже мотыльки есть…
Она уговаривала ее, стыдила, укоряла, подсказывала, я подкрался сзади, ухватил и поднял на руки. Она обняла меня за шею и спрятала сразу раскрасневшееся лицо у меня на груди.
— Дурная бабочка?
Она прошептала мне в грудь:
— Вот такая я несчастная, меня даже бабочки не слушают!
— Зато мужчины за тебя умереть готовы, — заверил я пылко. — А ну посмотри на меня, не прячь глазки…
Она помотала головой и сильнее зарылась в мою грудь. Я бережно поцеловал ее в макушку. Леди Иля, как мне кажется, стыдится еще и потому, что постарше меня, еще как постарше, ей не догадаться, что я на всех здесь смотрю, как на очень-очень младших братиков, которым еще тесать кол на головах и тесать, а женщины для меня все на тысячи лет моложе…
И когда я вижу, как леди Иля отчаянно краснеет, что одеяло сползло и оголило ей грудь, я понимаю с нежностью, насколько же я старше, насколько для меня все это позади, пройдено, знакомо, тайн нет и не предвидится…
Я снова поцеловал ее и бережно опустил задними лапками на пол.
— Пора.
Она вскинула голову, раскрасневшееся лицо моментально побледнело, даже глаза запали, а задорно вздернутый носик заострился.
— Что… уже?
— Кони оседланы, — сказал я, — рыцари ждут меня. Роют землю копытами.