Робинзоны
Шрифт:
Хотя такое случалось очень редко, память о таких событиях не истерлась в памяти людей, поэтому понятие о карантинных мероприятиях у них были. Неизвестно кто и когда впервые додумался до этого, но во время морового поветрия всяческие брожения между стоянками прекращались. Если же случалось вот такое несчастье, то в вымерший поселок не было ходу никому. Память об этом хранили шаманы. Шаман рода волка не пережил мора, как и его ученик, что было большим ударом, потому как один мужчина умер от раны в плечо, которую получил на охоте. Рохта был уверен, будь жив колдун и охотник выжил бы.
Когда костер уже начал угасать,
— Дима, о чем вы там говорили с вождем?
— Да о разном. В основном об укладе и обычаях. Ну там, охота и все такое.
— Ясно. Мужики, что с вас взять, — Господи, как же ей оказывается не хватало общения, если она так светится после беседы с девушками, даже при том, что изъясняться им приходится жестами.
— Ага, мы такие, — только и смог выдавить Дмитрий. А с другой стороны, особых задач кроме налаживания отношений у них не было.
— Тогда слушай меня. Оказывается совсем недалеко отсюда есть пещера в которой местные добывают соль. Много соли, сюда все племя за солью ездит, — действительно, женщины куда более практичны. — И еще. Тот мор, что тут прошел. Очень похоже, что это была либо корь, либо краснуха, у них симптомы очень похожи. Ты понимаешь о чем я?
— В том лагере больше нет угрозы.
— Именно. Но местные ни под каким предлогом туда не сунутся, зато мы можем там набрать много нужного. Вот только непонятно, как это устроить, чтобы они не вздыбились.
— Решение есть. Можно будет устроить похороны тех, кто остался там не погребенным. Только нужно будет уточнить все. Как видишь не только ты, занималась полезными делами.
— Тогда нужно будет забрать один вигвам и мех какой получше, ну и кожи обработанные, чтобы одежду сшить. Да много чего. Только ты уж реши, так чтобы мы не ссорились.
— А если не получится?
— Ну и черт с ним, — решительно рубанула она. — Без барахла как-нибудь выкарабкаемся, а вот так хорошо начавшуюся дружбу рушить никак нельзя.
— Умница. Ну, чего ты так на меня смотришь? Просто я испугался, что в тебе победит хозяйка, стремящаяся все подгрести под себя, раз уж такая халява обломилась.
— Ты действительно думал, что я такая дура?
— Ларис, не заводись. Не думал, но боялся.
— Ладно, проехали. Теперь к нашим баранам. Так вот. Они меня все расспрашивали кто ты мне.
— И?
— Что, и? Муж, конечно. Ой, только не надо на меня так смотреть. Вот-вот, лучше молчи. У них тут семейные отношения очень строгие. Если женщина осталась одна, то какой-нибудь мужчина может взять себе вторую и даже третью жену. Разумеется, это должно быть не только его решение, но и законной жены или жен, им ведь между собой мужика делить.
— Ты к чему клонишь, забеспокоился Дмитрий.
— Не волнуйся, брать вторую жену не предлагаю, — и видя его растерянный вид, подначила, — я с ними пока плохо знакома, но очень даже может быть.
— Надеюсь, за мужиком тут не последнее слово.
— Да успокойся ты. Первое.
— Это радует.
— Ты будешь слушать?
— Весь внимание.
— Так вот, этим они интересовались не просто так. У них есть обычай, что если забредает к ним какой чужеземец и при этом не собирается оставаться, то он способствует обновлению крови. Заметил у них разные волосы, в основном
— А как же так вышло, что она из своего рода не ушла в род мужа?
— Муж был из пришлых.
— И что, теперь я должен ее того?
— Именно поэтому они и завели со мной разговор, мол как наши обычаи позволяют ли такое. Если бы ты был один, то тут уж будь любезен уваж, иначе обида. Но раз уж ты с женой, то тут мое мнение важно, чтобы в чужую семью не влезть.
— И что?
— Нет у тебя выбора Димочка. Ни капельки, — хитро улыбнувшись, заявила она. — Я сказала, что все понимаю и ни разу не против, чтобы деваха понесла от тебя. Да не парься ты. Нормальные люди, вполне чистоплотные, мыла не видели, это да, но за собой смотрят, насколько позволяют условия. Да и она не страшная. А потом выбора у тебя нет, я согласие дала, жена вождя ему все передала, теперь или так или обида.
— Нормально.
— Дим. Так ведь если понесет, то мы породнимся, понимаешь, тогда они нас будут воспринимать не как чужаков, а почти как своих. Нам ведь жить по соседству.
А что тут скажешь, права Лариса. Вот только такой ее прагматизм отчего-то резанул по нутру. Это что же обида на нее, за то как она легко от него открестилась? Хм. Похоже на то. Но делать нечего, сейчас нужно действовать исходя из сложившихся обстоятельств.
— Хоть не из малолеток?
— Размечтался. Те девочки пока чистые, так что им выйти замуж можно будет только на арухе, это что-то типа…
— Я знаю, что это, — перебил ее Дмитрий.
— Тем лучше. Так, посемейному, можно окрутить только ту, кто уже была замужем. Кстати, не такие уж они и маленькие, как вошла в детородный возраст, так и невеста.
— Нормально.
— И я о том же. Знаешь, сколько тут женщин умирает? Ладно, потом поговорим. Вон вождь уже на тебя пялится и костер почти прогорел.
Прогорающий костер в центре поселка означал окончание праздника, а так же говорил о том, что пора отправляться на боковую. Дальше оставался только небольшой костерок, который поддерживает остающийся в карауле охотник. Да-а, не легкая им досталась доля, поди возроди род, до былого могущества. Оно можно и за поколение управиться, если работать над этим вопросом по стахановски, да только здесь очень высокая смертность, так что быстро не получится.
Как оказалось, Дмитрию все же повезло. Нет, не с той, кто разделит с ним ложе, хотя она и была хороша. Лариса позаботилась о том, чтобы ему выделили отдельную палатку. А может все же интим и тут был сугубо личным, и этими делами тут занимались в отсутствии других. Мало они еще знают о них. Очень мало.
Одно из двух, либо ему попалась нимфоманка, страсти у нее было столько, что он очень сильно засомневался в своих силах. Но его пассия оказалась довольно искусна в играх, так что процесс реанимации всегда был успешным. Либо, она хотела во что бы то ни стало понести от него. И то и другое имело право на существование, ему же оставалось только стойко исполнять долг желанного гостя. Именно, что долг, об удовольствии тут уже не могло быть и речи.