Роковое решение
Шрифт:
Вот как, как человек может забыть про связь с такой яркой и красивой девицей? Я не наблюдал у Пашки проблем с памятью. Тогда что все это значит?
Словом, я попросил экспертов поработать над этими огромными фотографиями, чтобы выяснить, не монтаж ли это. Хотя бы в чем-то надо было быть уверенным.
Эх, подумал я, сюда бы, в эту квартиру, Женьку, она точно нашла бы что-то интересное. И с соседями поговорила по-женски, так, как она это умеет, и вышла бы на какую-нибудь близкую подругу, как бы случайно познакомилась с ней, разговорилась и много чего выяснила бы про убитую Калинину. Проследила бы жизненный путь жертвы, откуда она родом, кто ее родители, с кем она переписывалась или
Но звонить ей тогда, когда она ушла из дома, когда в семье разлад и когда Борис в отчаянии, было в тот момент невозможно. Вот почему я так обрадовался его звонку. Бронников позвонил мне вечером того дня, когда обнаружили тело Калининой, и пригласил на ужин. Словно ничего не произошло и я, приехав, увижу семью в полном составе. Но Жени, конечно же, не было. Няня Соня слонялась по дому с потерянным видом, пока все же не решилась поделиться со мной. От нее я узнал, что Женя с Мишей у Антонины. Соня рвалась поехать туда, чтобы там присмотреть за малышом. Но разве я решал что-то? Это было семейное дело…
Ну а потом и Борис признался, что хочет поехать в Подольск за Женей. Конечно, он надеялся, что заберет ее оттуда. Но все осложнилось, когда мы узнали, что она на пути в Балашиху, что они с Тоней поехали спасать подругу от мужа-тирана.
Я наблюдал за Борисом и в какую-то минуту понял, что совсем не знаю его. Он всегда казался мне сильным человеком, ну просто глыбой. Знал, что он хоть и любит свою жену, но время от времени бывает с ней груб, я сам сколько раз был этому свидетелем. Но вот сейчас, когда она физически покинула его, когда уехала, бросив его и дом, я понял, как это сильно подкосило его. Он заболел. И физически, и психически. Он был сам не свой, Женька его сломала. Вот даже я, казалось бы посторонний человек, и то понимал, что надо срочно что-то делать, как-то исправлять ситуацию. Ведь никакого серьезного конфликта и не было. Возможно, Борис лишь ревновал Женьку к Пашке, но ничего не знал. Но если даже и знал (кто его знает, может, он следил за ней), то вел себя по отношению к жене и Павлу в высшей степени уважительно. Пашку вообще привечал, да они стали друзьями. Получается, что главным в этой размолвке было желание Женьки помогать им с Пашкой в расследовании, в то время как Борис считал это занятие опасным. И все! Но мало ли женщин, имеющих куда более опасные профессии? Даже врач-инфекционист, к примеру! Во время пандемии сколько врачей заразилось, а то и умерло! Или женщины-полицейские? А циркачки? А профессиональный спорт? Сколько травм, и физических, и психологических! Да даже ветеринаром быть опасно, а вдруг кто укусит? Стюардессы, журналисты! Да полно опасных профессий.
Может, стоит поговорить с Борисом на эту тему? Может, он изменит свое мнение и оставит Женьку уже в покое и прекратит придираться к ней или тем более не станет запрещать ей заниматься тем, что ей так нравится и что приносит реальную пользу обществу?! Да, то, чем она занималась до сих пор, не приносило денег, да и не принесет, но ей и деньги не нужны. У нее все есть. Или же Борис (не дай бог, конечно!) считает, что раз он содержит жену, то имеет право распоряжаться ею?
Меньше всего мне бы хотелось поверить в это. Борис не такой. Просто любит жену и беспокоится о ней. Это все. Да и Женька тоже любит его. Просто увлеклась красавчиком Журавлевым. Пофлиртовала, и хватит. Возможно, именно сейчас, когда он попал в переплет с убитой проституткой, она и вовсе охладеет к нему и будет воспринимать его просто как друга?
Мы вернулись ночью из Подольска и легли спать. По дороге я рассказал Борису о новом деле, о Журавлеве. Борис выслушал все внимательно, и первое, что я услышал,
– Ему надо бы помочь.
Он имел в виду моего друга и коллегу Павла. Вот так.
– Понимаю, – промямлил я, хотя понятия не имел, с чего начинать.
– Скорее всего, это все-таки не фотомонтаж. Если там фотографии во всю стену, причем качественные, то и стоить они должны много. Возможно, на фотографиях вовсе и не Журавлев, а просто человек, который похож на него. И тогда это совсем другая история. Если же это он и говорит, что Калинину эту не знает, что не был с ней знаком, то здесь тоже несколько вариантов… Он мог быть пьяным, когда его снимали, понимаешь? Либо его накачали чем-то и зачем-то. Может, он был с одной девушкой, выпил с ней, а потом, когда уснул, в комнату зашла другая девушка…
– Нет! Съемка была сделана не в комнате, а явно в какой-то студии. Там за их спинами просто белая стильная такая стена с трещинами, да и свет выставлен профессионально. Мне так, во всяком случае, показалось.
– Значит, это не он, – пожал плечами Борис. – А мне можно посмотреть на эту стену? Можешь мне это организовать?
– Да без проблем, – с готовностью ответил я. И тут же добавил: – Борис, может, я сейчас скажу глупость… Это насчет Женьки. Что, если я приглашу ее туда, на ту квартиру, ну, как раньше, попрошу ее помочь мне…
Борис надолго замолчал. Он явно обдумывал мое предложение.
– Отвезем няню Соню в Подольск к Мише, а Женька подъедет на ту квартиру, и там вы встретитесь… И вот там-то вы и скажете о том, что были… ну… как бы неправы, когда не давали ей возможности заниматься расследованием.
Произнеся это, я почувствовал себя неловко. Да кто я такой, чтобы вмешиваться в их дела?
– Хорошо, Валера, я подумаю. Признаюсь, меня и самого эта история зацепила. Ну надо же – Журавлев и эта Калинина…
Больше до самого утра эта тема не поднималась. Мы приехали в дом Бронниковых, разошлись по своим комнатам и легли спать.
А рано утром, когда я, приведя себя в порядок, зашел на кухню, там Галина Петровна варила молочную кашу. Увидев меня, она просияла:
– Они вернулись, – тихо, но ликуя, проговорила она, не в силах скрыть радостных эмоций. – Соня купает Мишеньку, а я готовлю ему завтрак!
– А Борис об этом знает?
– Конечно! Он первым увидел машину, выбежал и встретил их! Господи, какое счастье, что они помирились!
И я, мужик, сам растрогался и почувствовал, как у меня в носу защипало.
В кухню вошел Борис. Уже одетый, распространяющий вокруг себя аромат духов и мыла. Глаза его радостно сверкали.
– Ну что ж, Ребров, вот сейчас за завтраком и предложи ей поехать на ту квартиру, а я попрошусь вместе с вами. Надо же спасать Павла Журавлева!
8. Январь 2024 г.
Оля
Я понимала, что меня подобрали как сиротку, но мне это нравилось. Я хочу сказать, что я не злилась на Веру за то, что ей так круто повезло и у нее оказалась такая богатая и добрая родственница, а у меня – никого. Я была так рада и счастлива уехать из той комнаты, за которую мне приходилось спать с хозяином, что, если бы мне предложили мыть полы в этой квартире на Арбате, я бы, ни секунды не раздумывая, сразу согласилась бы. И посчитала это большой удачей.
Глядя на уверенную в себе улыбчивую Верочку, которая с видом волшебницы открыла мне дверь в настоящий теплый рай, я молила Бога только об одном: чтобы как можно дольше задержаться рядом с ней. От нее исходила такая волна доброты, которую я воспринимала как надежду на лучшую жизнь, что мне хотелось быть к ней даже физически поближе. И я ходила за ней по пятам по огромной квартире, слушала ее, но о чем она говорила, не всегда схватывала. Думаю, это происходило из-за того, что я сильно нервничала. К тому же мы же с ней крепко выпили тогда.