Роковой секрет
Шрифт:
— Сола уехала?
— Десять минут назад Балдо с девушкой покинул территорию.
— Найди ее подругу и доставь в аэропорт. — Из груди вырывается тяжелый вздох, когда я провожу ладонью по лицу. — Передай Олевандору, чтобы подогнал свою машину к черному входу.
— Раф, ее подруги нет в клубе.
— И где же она? — Отталкиваюсь от стены и устало упираю руки в бока.
— Здесь были люди Каморры. Олевандор убит. Приходили за твоей принцессой, Раф, но, видимо, перепутали девушек.
— Твою мать! — вздыхаю в пустоту, откидывая голову назад. А затем разворачиваясь всем корпусом и бью кулаком в зеркало, оставляя после себя кровавую
Взяв безжизненное тело на руки, выхожу из туалета и направляюсь в сторону служебной двери. Я словно во власти галлюцинации, потому что вижу на руках своего маленького мальчика. Всего в крови. Мне становится дурно и приходится остановиться, чтобы не потерять равновесие. Скалюсь, болезненно втягивая воздух. Я убил своего ребенка… я чудовище…
— Мы поедем в тихую гавань, — говорю словно в бреду, продолжая идти. — Ты мой сын, и твое место всегда было здесь, пора возвращаться домой, Маттео, теперь ты в безопасности. Теперь тебя никто не тронет. Твою мать! — рявкаю и сильнее сжимаю его тело. — Я лишь хотел уберечь тебя, со мной было опасно. — Укладываю Маттео на заднее сиденье. — Я прятал тебя от своих врагов, а оказывается, нужно было прятать от себя…
Сажусь за руль и, захлопнув за собой дверь, начинаю колотить по нему кулаками, разбивая их в кровь и издавая мучительные хрипы. Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я останавливаюсь и, с трудом переведя сбитое дыхание, завожу машину.
Я похоронил его рядом со своими родителями. В Тихой Гавани под домом расположен семейный склеп. Там они всегда в безопасности. Теперь и мой сын вместе с ними.
Я даже не помню, как добрался до дома. Кровь в моем организме полностью заменил алкоголь, а легкие до краев заполнены сигаретным дымом.
Перед глазами сменяются кадры прошлого, но сейчас я четко вижу лишь одно — боксерскую грушу, и начинаю избивать ее, уничтожать, в то время как воспоминания уничтожают меня. И этот нескончаемый адский водоворот всех оттенков боли переполняет меня. Но выплеснуть эмоции не получается, это навсегда останется во мне как напоминание о содеянном.
Кричу, раздирая горло и пытаясь заглушить разрывающие меня мысли, эмоции и запах крови на руках. Падаю на колени и не прекращаю вопить во всю глотку. Все она… все это из-за гребаной власти и денег.
— Рафаэль…
Сейчас ее голос подобен острой спице, пронзающей мозг. Поднимаю взгляд и вижу Солу, ее красные заплаканные глаза, рассеченную щеку, то, как неуверенно она сейчас стоит передо мной. Только вот ей лучше уйти. Хотя уже поздно это делать. Я поднимаюсь, за пару широких шагов сокращаю между нами расстояние, и перекрываю ей кислород…
Глава 30
РОКСОЛАНА
Казалось, я выплакала все слезы, что во мне были, но накопившейся боли, видимо, оказалось гораздо больше. Потому что сейчас мне не легче. Наоборот. С каждой минутой становится только хуже. Сил плакать больше не осталось. В голове взрываются тяжелые мысли, уничтожая меня изнутри, впиваясь мелкими осколками в сердце.
Зайдя в ванную, я подхожу
Заторможенностью движений напоминаю себе зомби. Медленно выхожу на балкон и дрожащими руками тут же опираюсь на перила. Перевожу дыхание, но от представшей передо мной картины сердце болезненно замирает.
На территорию влетает незнакомая машина, раньше у Росси я таких не видела. Противный скрип при резком торможении заставляет меня вздрогнуть, а увиденное окончательно обездвиживает.
Рафаэль вываливается из салона, но практически сразу, хоть и неуверенно, поднимается на ноги. Замечаю в его испачканной уже запекшейся кровью руке полупустую бутылку, по всей видимости, алкоголя. Он запрокидывает голову и, осушив тару до дна, одним взмахом разбивает вдребезги о мозаичную плитку, а после шатающейся походкой направляется в дом.
Хочу побежать к нему, обнять так крепко, чтобы забрать себе его боль, но не могу сделать и шагу. И все же мне приходится побороть свою слабость. Отшатываюсь от перил и бреду прочь с балкона. Даже не замечаю, как спускаюсь на первый этаж, но меня мгновенно приводят в чувство яростные крики, доносящиеся со стороны спортивного зала. Сглотнув, я следую на них, но стоит только переступить порог, конечности словно парализует.
Рафаэль безжалостно избивает боксерскую грушу. Вижу, его эмоции накалены до предела, но даже в таком разбитом состоянии силы не покидают его. Он наносит один мощный удар за другим. А потом их сменяют дикие вопли. У меня в груди все стягивается в тугой узел от ужаса происходящего. Спустя мгновение вместо груши его окровавленные кулаки рассекают воздух, а после он падает на колени и яростно вколачивает их в пол, надрывая горло оглушительным криком.
— Рафаэль… — неуверенно окликаю его и тут же жалею об этом.
Выражение его лица, словно бьет меня наотмашь. Неприкрытая злоба и ненависть. В считанные секунды мое горло оказывается в захвате его мощных рук. Он сдавливает сильнее, едва не отрывая меня от земли, и вбивает в стену. Полностью обездвиживает мое тело, и единственное, на что у меня хватает сил — это уцепиться за запястье с выпирающими от напряжения венами, как за спасательный круг, который в то же время топит меня. Пытаюсь выдавить из себя мольбу, но изо рта вырываются лишь сухие, царапающие горло хрипы.
— Тебе больше нет места в моей жизни! — рявкает он, обдавая лицо горячим дыханием, напитанным запахом алкоголя и табака. Его бешеные глаза переполнены откровенной яростью, и если она вырвется на свободу, то уничтожит все вокруг, и меня в том числе. — Я убил его из-за тебя, понимаешь?! Из-за тебя! — Утробный мужской рык жалит меня, пробираясь в самое сердце, а жесткая ладонь прожигает кожу не хуже паяльной лампы. И чем сильнее выплескивается его злость, тем ярче горит след от его рук.
Вскоре его слова доносятся до моего сознания как будто издалека, а в глазах начинает темнеть. Только вот покинуть реальность мне не позволяет резкий рывок, и в следующий миг я оказываюсь уже лежащей на матах. Судорожно глотаю воздух в попытке насытить легкие кислородом и мягко растираю шею дрожащими пальцами, стараясь унять боль, но лишь делаю себе больнее.