Русский боевик

Романовский Владимир Дмитриевич

— … я тебя сама застрелю.

И Нинка сказала, что согласная она. И стали они подниматься — Аделина держала Нинку, захватив в левую руку край нинкиной рубашки, явно с примесью синтетики.

На шестом этаже было чуть светлее — работали все контрольные лампочки.

— Молчи, просто веди, — сказала Аделина в самое ухо Нинке.

Нинка послушно подвела ее к двери номера. Ветер загудел отчаянно.

— Ну все, беги, — напутствовала Аделина Нинку. — В беспечности игривая. Под плясовой напев.

Нинка исчезла. Аделина, опасаясь

перепугаться, не стала выжидать — стукнула несколько раз в дверь. Никто не отозвался. Может, эта сучка меня обманула, подумала она. Взявшись за ручку, она надавила плечом — дверь открылась. Не то компьютерный замок сломался, не то…

Она вошла в номер. Ее тут же толкнули в плечо, отодвигая от двери, и дверь захлопнулась. Три автомата наставились на нее из разных концов. Мягкий свет залил номер.

Один из пятерых в хаки показал рукой — автомат вниз. Аделина опустила автомат. Он протянул руку.

Олег Кречет поднялся с кресла.

— Отдайте им автомат, — сказал он. — Ребята горячие, еще пальнут по вам. И идите обратно. Тоже мне, девушка-боевик.

— Не спешите, — спокойно отозвалась Аделина. — У меня к вам есть дело.

— Какое еще дело! Идите, пока я добрый. Вот только автомат отдайте.

— Это не займет много времени. Мне нужно поговорить с вами наедине. Автомат я не отдам. Если хотят стрелять — пусть стреляют. В вас я стрелять не собираюсь.

— Автомат отдайте.

— Дался вам автомат. Мне с автоматом спокойнее. Будете вы со мной говорить или нет?

— О чем?

— Глупый вопрос в данной ситуации. Я же сказала — наедине. Стало быть, тема секретная.

— Боевая вы, — Кречет улыбнулся не очень весело. — Ну и где же мы с вами наедине поговорим? Номер однокомнатный. Разве что в ванной.

— Можно и в ванной.

Кречет некоторое время думал.

— Ребята, будем джентльменами, а? — Кречет сделал знак ребятам, и ребята отошли к телевизору.

А Кречет пошел в ванную. И Аделина пошла за ним.

— Ну, я вас слушаю, только быстрее, пожалуйста. Дурой вы мне не кажетесь, посему предполагаю, что действительно какое-то дело, касающееся больше вас, чем меня.

— Именно так и есть. Мне нужно, чтобы вы меня отсюда вывезли как-нибудь. У вас наверняка в запасе есть какие-то способы.

— Все может быть. Но вы много на себя берете.

— Столько, сколько мне положено.

— По чину?

— По рождению, — Аделина криво улыбнулась. — Уходить вы не хотите, насколько я понимаю, потому, что думаете…

— Что же я думаю?…

— Что вас пристрелят. Не сейчас, может не сегодня и не завтра. Но где бы вы не появились — в каком бы городе не оказались — вас будут ждать. Это приятно, когда тебя ждут — но не всем.

— Предположим, что это именно так и есть. Предположим. И что же?

— То, что я могу сделать так, чтобы вас ждать перестали.

— Застрелив меня здесь? Удобный способ.

— Нет. Я могу гарантировать вам неприкосновенность. Во всяком случае, оградить вас от того,

кого вы больше всех боитесь.

— Таинственности начались.

— Нет. Каменского нет в живых. Государству до вас дела мало. Кто же остается?

— Каменский… Откуда вы знаете о Каменском?

— Послушайте, Кречет, из вашего войска осталось пять человек, дети вас не защитят там, за пределами гостиницы, да и в гостинице в наше время дети — ненадежный щит, а засветились вы страшно. Но это можно исправить. Я поговорю с человеком, которого вы боитесь, и он не будет вас преследовать.

— Я никого не боюсь.

— Опасаетесь.

— С кем именно вы собираетесь говорить?

— Вы до сих пор не поняли?

— Нет.

— У Тепедии было три действительных хозяина, Каменский, вы, и…

— Ага. И вы с ним будете говорить. Вы его любовница, что ли?

— Я его дочь.

Кречет привстал с края ванны, оперся рукой о раковину, распрямился.

— Дочь?

— Да.

— А ведь действительно. Есть сходство. Да ведь я помню вас! Фу ты, дурак…

— Я могу его уговорить. Я знаю, как это делается, у меня опыт.

— Опыт?

— Да.

Он схватил автомат за дуло. Аделина попыталась отстраниться и отобрать автомат, но он резко, не замахиваясь, ударил ее по щеке и рванул автомат на себя. Автомат оказался у него в руках. Кречет улыбался — зловещей улыбкой.

— Дети — это утешение и радость жизни пошлой. Что ж, дочь, пойдем со мной.

Он схватил ее за волосы одной рукой — стало очень больно. Аделина схватила его за запястья, вогнала ногти ему в кожу. Он бросил автомат на пол и еще раз хлестнул ее по щеке. После чего он распахнул дверь и выволок Аделину в номер.

— Ребята, — сказал он. — Прекрасный случай поразвлечься. Сержант, включите комп и камеру. Камеру направьте… вот на это кресло.

Аделина вырывалась отчаянно, и попыталась крикнуть, но ей очень быстро заклеили рот изоляционной лентой. С нее сорвали куртку, расстегнули на брюках ремень.

— Это будет мой подарок вашему папе, — сказал Кречет. — Пусть видит, как ребята с вами развлекаются. Ребята, морды камере не показывать. Но свою я покажу. Перешлем папе прямо в тюрягу, с оказией, пусть полюбуется — очень просветительно. Снимите с нее все и привяжите к креслу, и чтобы…

Наступила пауза между порывами ветра, и в этой паузе распахнулась входная дверь номера. Не суетясь, не осматривая помещение, Милн выстрелил дважды — и двое в хаки упали. Державшие Аделину выпустили ее. Пятый в хаки дал очередь, но в том месте, по которому он стрелял, Милна уже не было. Милн выстрелил — от телевизора, и стрелявший завалился на спину. Милн выстрелил в державших, но пистолет дал осечку. Один из державших кинулся на Милна, второй наклонился подобрать автомат. Хук справа чуть не снес кинувшемуся голову. В подбирающего Милн кинул стулом. Стулом можно кинуть по-разному. Милн кинул так, что наклонившийся упал на автомат и затих.