С Бобом и Джерри тропой инков
Шрифт:
Сконструировав наш заговор, мы стали ждать сигнала от Пако, который обещал сообщить, когда у вождя будет хорошее настроение. А оно зависело в первую очередь от его болей в коленях. Наверное, бедняга страдал артрозом, что и объясняло непонятную мне раньше привязанность вождя к своему пню-трону. Болело и сердце. Старик сдавал, а наследников и претендентов на пень не было. Никто из здешних мужчин устроиться на хлопотную должность вождя не хотел. Пока Черный Кабан жил, жило и племя, а вот что произойдет потом, предсказать было трудно. Хозяйство незавидное, а ответственность большая.
И вот
Я встал и направился к вождю примерно с тем же настроением, с каким обычно ходил к стоматологу, то есть без большого желания, но с пониманием, что это неизбежно. Тот действительно пребывал в неплохом настроении и с любопытством наблюдал за нашим с Пако приближением. На расстоянии нескольких метров позади нас с Пако почти обреченно плелся Боб. На всякий случай он должен был, как я считал, находиться рядом, вдруг у вождя возникнут вопросы к нему.
Не успел я открыть рот, как вождь (все-таки старик был умница) приветствовал нас словами:
— Ага. Наконец-то вы решились поговорить. А я уже думал, что придется вас подгонять ко мне палками.
Про «палки» прозвучало, конечно, не очень оптимистично, но я понял, что это шутка, а потому улыбнулся:
— Ну зачем же палки, когда речь идет об умных людях. Надеюсь, обойдемся и без них.
Фраза, на мой взгляд, устанавливала в разговоре нужный тон, но при этом пока не раскрывала тему разговора, ведь вождь ее еще не назвал. Пусть уж лучше он сам начнет и скажет, что считает нужным, а я отвечу по обстоятельствам.
Но не тут-то было. Вождь, конечно, все знал, но предпочел предоставить мне право начать трудный разговор. С удовольствием затянувшись и выпустив клубы дыма, он вопросительно кивнул:
— Так с чем пришел?
Ну, в общем, он был прав. Это же наша делегация прибыла к нему.
— Разговор деликатный. — начал я вежливо, но Пако на слове «деликатный» тут же споткнулся — в его испанском словаре такого слова не оказалось. Вождь, тут же поняв, в чем сложность, немедленно приказал Пако:
— Скажи им, чтобы говорили проще и прямо.
Перечить не имело смысла, и я как мог поведал в упрощенном варианте сложную ситуацию, в которую попали наши Ромео и Джульетта. Опустив лишь, как и планировал заранее, две темы — их будущий переезд в Икитос и то, что мне известно о военно-политическом договоре. Наоборот, я упирал на то, что Боб настолько влюблен в девушку, что готов стать членом племени. И это будет ценное приобретение, потому что он хороший человек и смелый воин. А если пока чего-то не знает, то с помощью Пако все быстро освоит. Да и свежая кровь, заметил я, племени не помешает. Чоони родит здоровых, крепких ребят, которые продолжат славные традиции племени. Со «славными традициями» я, возможно, и перебрал, но решил, что кашу маслом не испортишь.
Вождь всю мою тираду выслушал хладнокровно и безмятежно, будто мы сидели на веранде в английском замке и вели никчемную светскую беседу о погоде за чашкой чая.
Единственным
Вождь, как мы могли убедиться, прекрасный актер и запросто мог разыграть перед нами любую сцену.
Впрочем, всему бывает конец. Помню, когда я был совсем маленьким, а мама лежала после тяжелой операции в больнице, я послал ей в реанимацию ободряющую записку: «Не волнуйся, всему бывает конец, и тебе будет конец», которая вызвала у нее такой приступ смеха, что чуть не разошлись швы.
Вот и здесь, к счастью для нас, в трубке кончился табак. Аккуратно выбив о пенек пепел из трубки и не без королевской грации передав ее тут же подбежавшей младшей жене, вождь взглянул на нас.
— Я надеялся, что вы будете со мной честнее, — с очевидным осуждением произнес он. — Только очень плохой вождь не знает, что происходит у него в племени, да еще в таком небольшом, как наше.
Затем решительным жестом вождь прогнал нас прочь и велел позвать к нему Чоони.
Изгнанные с позором, за дальнейшим развитием событий мы наблюдали уже от хижины Марты. Сначала вождь долго беседовал со смущенной Чоони, но особого гнева, похоже, не проявлял. Потом, отправив Чоони к женщинам, он вызвал на ковер Пако. Тут разговор состоялся нелицеприятный и, как было ясно, Пако приходилось оправдываться.
Наконец настал черед Боба, за которым пришел Пако. Единственное, что он успел, повернувшись спиной к трону, шепнуть, было:
— Старик все знает про Икитос, и это ему не нравится.
Итак, наш заговор провалился. Уж не знаю по какой причине, но это факт. Скорее всего, молоденькая Чоони что-то такое сказала своей «самой верной» подружке или поговорила с матерью, а та сразу же побежала к вождю.
Теперь все зависело от Боба. Таким я своего друга не видел никогда — волновался он страшно. В последний раз я наблюдал нечто подобное, когда в юности мой приятель поступал во ВГИК.
Отчасти сумбурную речь Боба компенсировали его искренность и пылкость. То, что этот человек влюблен по уши, было видно за километр. А это в глазах умного и незлого человека прощает многое.
Я по-прежнему не понимал, о чем идет речь, тем более что Боб, Черный Кабан и переводивший их беседу Пако, говорили, как нарочно, очень тихо, однако по тону старика мне показалось, что он начал смягчаться.
Затем подошла и моя очередь. Встретившийся мне по дороге Боб буркнул, что ему пришлось «согласиться на все условия, а там посмотрим». Я еще не успел толком сообразить, о чем идет речь, как вновь очутился перед стариком. Снова возникла пауза, во время которой Черный Кабан, не отрывая взгляда, внимательно изучал мое лицо, как будто увидел его впервые.