С Д. Том 16
Шрифт:
— Ты тогда так и не присоединился к битве. Ни в первый, ни во второй раз.
— Мне не за чем воевать с Генералом, — ответил мужчина.
— Ты никогда его не любил, — напомнила пустота. — Миристаль всегда проводила с ним времени больше, чем с тобой.
— Он был её первым и единственным другом. Я же был её первой и последней любовью. Тебе этого не понять, Неназываемый. Ты не был создан, чтобы любить.
— Ты смеешь думать, что знаешь, для чего я был создан, маленькая звезда?
Мужчина
— Мой свет, — произнес он. — покрывает все земли. Земли истинные и земли ложные. От края смертных, до простор Фае. Я вижу выжженные долины демонов, я знаю, что творится в крае Бессмертных. Я знаю все о Седьмом Небе. Так что — да, Неназываемый. Я смею думать то, что мне пожелается.
— И именно поэтому я и пришел к тебе, Ирмарил, — произнесла пустота. — мне нужна твоя помощь.
Мужчина засмеялся. И смех его звучал звоном золотых монет.
— Разве так просят о помощи? С угрозами и недомолвками.
— Ну уж прости — по другому я не умею.
Мужчина выпрямился и посмотрел куда-то в сторону.
— Я вижу тебя, — произнес он.
— Я знаю, — ответила пустота. — ты правильно сказал — твой свет простирается надо всем, что есть в этом мире. Так что ты должен знать о всех перерождениях Миристаль.
— Перерождения… что они, как не отражение в осколках разбитого зеркала. Перерождения душа учится новыми опыту. И судьба её иная. Моя Миристаль погибла тогда, когда попыталась спасти от тебя своего друга.
— И если бы не она, Черный Генерал был бы уничтожен.
Ирмарил вновь засмеялся.
— Ты знаешь, Неназываемый, что сил всего мира не хватило бы, чтобы уничтожить созданное же вами… существо, — последнее слово Ирмарил произнес с презрением. С презрением и… опаской.
Пустота ответила не сразу.
— За такие слова ты можешь поплатиться жизнью, — прозвучало под сводом.
— И что дальше, Неназываемый? — столь опасные слова никак не тронули сердце мужчины. — Ты уничтожишь меня, а я появлюсь вновь. И ничего не изменится.
Этого не было видно, но ощущалось, как взгляд пустоты сместился на приставленные ко входу в пещеру лук и стрелы. Ростовой лук, выточенный из рогов оленя Седьмых Небес, тетива из его жил. Стрелы из ветвей Дерева, растущего посреди стихии Огня. Перья из крыльев птиц, бороздящих стихию Воздуха.
Не было на Седьмом Небе стрелка более могучего и меткого, чем Ирмарил.
Своим выстрелом во время войны он мог поразить тварь на расстоянии, когда её не могли узреть даже Старшие Боги.
— Мне нужно, чтобы ты помог отыскать мне одного смертного.
— Смертного? — удивился мужчина. — с каких пор,
Пустота промолчала.
— Разве те, кого ты поработил — феи, не служат тебе доносчиками на несчастных, коим не повезло обратить на себя твой интерес?
Пустота вновь не ответила.
— Ах да, как же я мог забыть — ведь ты же связан теми же законами, что и все мы.
— Он носит в себе осколок души Генерала.
Мужчина наклонился и заменил очередной цветок в ковре под ногами.
— А чего еще вы ожидали, когда разбили его душу и развеяли по миру? Я видел целый орден смертных — носителей его осколков. Так что тебе нужно быть поконкретнее, Неназываемый.
Пустота ответила не сразу. Будто решала, что именно стоит говорить, а чему лучше остаться в безмолвии.
— Он хранит в себе самый крупный осколок из всех. После того, как он поглотил другие, то этот осколок не многим меньше запертого на горе.
— Хм, — протянул мужчина. — Интересно…
Он вдруг посмотрел себе под ноги.
Прошло мгновение и затем он вернулся к своим делам.
— И что ты скажешь, Дневная Звезда?
Дневная Звезда… давно его так никто не называл. Это было его прозвище в их троице, когда Генерал еще посещал вечерние сады. Он всегда приходил к ним утром, когда Ирмарил и Миристаль могли быть вместе. И потому они называли его…
— Я скажу, что и говорил прежде, Неназываемый. Уходи. Мне нет дела до возни богов и смертных. Я лишь свет. А свет равно освещает и святых и обреченных. Ступай. Тебе здесь не рады.
— Я этого не забуду, Ирмарил.
Ничего не изменилось, но ощущение чужого присутствия исчезло.
Мужчина же, не изменившись в лице, продолжил свое дело.
Глава 1469
Макушка Абрахама исчезла в окне. Лэтэя заправила волосы за уши и снова посмотрела на небо.
— Иногда, Хаджар, мне кажется, что за мной оттуда кто-то наблюдает, — произнесла она. — И от того мне легко на душе. Будто кто-то очень… родной. Кто-то очень… любимый. Но это чувство, как забытый сон — приходит волнами и так же волнами отступает.
Хаджар посмотрел на небо.
Он никогда не любил звезды.
Холодные и беспристрастные.
— А как же Алестан?
Лэтэя повернулся к нему с недоумение во взгляде.
— Он просто друг из моего детства, — ответила она. — Мы с ним вместе играли и дурачились. Не более того.
— Интересно, что думает он на этот счет, — прошептал Хаджар, после чего уже чуть громче добавил. — Пойдем, Лэтэя. Уверен, Шенси действительно что-то придумал.
— Не понимаю, почему ты ему доверяешь.