С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.
Шрифт:
Мужчины обменялись рукопожатием.
— Нет, следующим на Париж, — ответил Том.
— С этим рейсом задержка, но если хочешь — можешь пройти таможню сейчас.
У таможенного барьера Лепски узнал Херма Джекобса. Они регулярно вместе стреляли в клубе по субботам.
— Хэлло, Херми! — приветствовал Том, — помаши мне ручкой. Я в отпуск в Париж.
Лицо Джекобса озарила дружеская улыбка. Приятно было встретить своего в этой веренице богатых, заплывших жиром бездельников, начинавших хныкать и ныть, как только нужно
Широко улыбающаяся от гордости за мужа Кэррол тоже уже стояла у барьера. Она поставили свою сумку и улыбнулась Джекобсу.
— Хэлло, Хэрми! Как поживает Мэб?
Кэррол и Мэб часто вместе играли в теннис.
— Прекрасно. Но ты выглядишь… если бы не было Тома… так и съел бы тебя. — Потом, заметя сумку: — Ну и ну… какая роскошь…
Хотя у Хэддона были железные нервы, но он трясся нервной дрожью, когда наблюдал за этой сценой, у него даже сигара вывалилась изо рта.
— Эй, Хэрми! — Лепски слегка дотронулся до локтя приятеля и притянул его к себе. Он прошептал: — У Кэррол в трусиках десять унций героина. Пусть снимет их. Хочешь взглянуть?
Джекобс взорвался от смеха. Сальная острота Тома очень пришлась ему по душе. Он слегка толкнул Лепски в грудь и пропустил его за барьер.
— Ты за ним следи там, Кэррол! — смеясь, сказал он. — Француженки будут выскакивать из своих штанишек, глядя на его костюм.
Когда они прошли в слон для высокопоставленных гостей, Кэррол решила сразу поставить все точки над «и».
— Сразу же договоримся, Том. Никаких там французских девочек… слышишь?
Лепски еще не успел раскрыть рта для ответа, а к нему уже направлялся начальник таможни Нэд Джэсон.
— Хэлло, Том! Не видел тебя сто лет. — Затем, обменявшись рукопожатием с Томом, он повернулся к Кэррол: — Малыш! Какой вид… Итак, в Париж?!
— Да, первый раз выбрались за границу. Что за дьявольская заварушка, Нэд. Почему задержка?
— Все из-за этой проклятой иконы. Это не только у нас, по всему побережью, дружище. Подключили Интерпол. То же самое ждет тебя и в Париже.
За Джэсоном был должок. В прошлом году сын его сошелся с какой-то шлюхой, которая даже стала его шантажировать. Тогда Лепски подключился и взял это дело на себя.
— Послушай, Нэд! У тебя там наверняка есть кто-нибудь в аэропорту. Ты ведь всех знаешь?
— Конечно. Не беспокойся, улажу. Дам телекс в аэропорт Шарля де Голля… Обслужат по высшему разряду. Покажешь свою бляху и проскочишь сразу, можешь назвать мое имя. Да это и не понадобится.
— Это было бы здорово. Спасибо.
Джэсон, махнув, удалился.
— Ну что, видишь, что значит Лепски? В житейских мелочах ты считаешь меня идиотом, но в своем деле я фигура… и немалая.
— Ты чудо, Том! Никогда впредь тебя так не назову!
— Ладно, — проворчал Лепски. — Пошли, надо что-нибудь перекусить. — Он поднял ее сумку, подержал в руке
— Если у тебя не хватает сил, можешь ее не брать.
Кэррол обожала свою сумку, но и ей она казалась чересчур тяжелой. Наблюдая со своего места, Хэддон облегченно вздохнул. Шесть миллионов успешно преодолели первый барьер. Раньше чем до одиннадцати утра следующего дня самолет Лепски не попадет в Париж.
Он снял трубку и позвонил Лу Брэди в «Шермон Отель» в Нью-Йорке. Разговор был коротким.
— Они прибудут в Париж завтра в одиннадцать. Пока все в порядке.
В свою очередь Брэди позвонил. Дювайнам в Париж.
— Завтра в 11 аэропорт Шарля де Голля. Порядок.
Уже в самолете, удобно разместившись в креслах с ликером у пояса в фляжке, Том наконец расслабился и провалился в сон. Кэррол разбудила его перед завтраком. Плотно поев, он начал проявлять интерес к окружавшим его людям. Стюардесса объявила, что до Парижа осталось два часа полета, и подошла к нему, протянув только что полученную на его имя радиограмму:
«Отдыхай! Сообщи, что слышно в Париже об интересующем всех нас деле. Ждем детального рапорта. Джо и остальные».
Кэррол, прочитавшая за его спиной текст, воскликнула:
— Это что еще значит?
— Да просто полицейские шуточки!
Когда самолет уже заходил на посадку, Лепски и Кэррол высунулись из окна-Промелькнул силуэт Эйфелевой башни, что вызвало у Кэррол дикий восторг.
— Ох, Том, Париж!
Лепски тоже при виде масштабной панорамы Парижа, облитого утренним солнцем, не сдержал чувств восторга, которого никогда не испытывал прежде.
Гигантский авиалайнер уже совершил посадку и теперь подруливал к аэровокзалу. В толпе ожидавших Том увидел три телекамеры с обслуживающим персоналом, около десятка фотокорреспондентов и трех нарядно одетых женщин, державших букеты цветов.
— О, бог ты мой! — воскликнул он. — Ты только посмотри. Нэд для нас вывернулся наизнанку. Взгляни на эту встречу.
— Да это не для нас, — сказала Кэррол.
Глаза ее сияли.
— А для кого же еще? — Лепски выставил грудь вперед. — А я тебе говорю, бэби, это нас встречают! Хорошего копа знают везде.
К ним подошла стюардесса.
— Вас, мистер Лепски, встретит стюардесса и проведет через таможню.
Том так и излучал свет.
— Ну, что я тебе говорил? Чем я не важная персона?
Как только подкатил трап, Лепски, никогда ранее так не чувствовавший грандиозности момента, первый оказался у выхода со своими чемоданами, сопровождаемый растерявшейся Кэррол. Он посмотрел на репортеров, на группу с телевидения у своих камер и на трех женщин с огромными букетами цветов. Он таял в улыбке и махал им рукой, и Кэррол, следовавшая за ним, чувствовавшая себя женой президента, также сияла и махала рукой.