Сага о Хельги
Шрифт:
– Рада я, что помнишь ты меня, Гудбранд Белый, – ответила Ингрид. – Долго мы скитались по горам да лесам и теперь хотим, пусть на время, обрести дом, где Хельги сын Торбранда сможет нас найти, когда вернется из Гардарики. Поможешь ли ты нам в этом?
– Узнаю в тебе решительность твоего отца, да будет ему всегда свежее пиво в палатах Одина. Жаль мне, что не увижу я вновь Одда, не раз бились мы вместе в битвах за ярла Хакона. И ярлу Эйрику помог бы такой воин, даже на одной ноге. Что же до вашей просьбы, то мы здесь не хозяева, но скажем свое слово за вас перед Сигрид Гордой. Да и Хельги она, верно,
Бьёрн, Сигрун и Ингрид поклонились с благодарностью. После Гудбранд пригласил их разделить стол с воинами Эйрика сына Хакона.
На следующее утро пришел человек от ярла и сказал, что в полдень их будет ждать в своих палатах Сигрид. Гудбранд посоветовал им одеться получше, потому как Сигрид не любит слабости и бедности. Бьёрн сказал, что в этом случае он вымоет волосы и наденет рубаху, которую ему одолжил Харальд Заяц, а Сигрун и Ингрид очень опечалились, потому что всё их платье было уже сильно изношено. Но Харальд сказал, что это не беда, если платье чистое, а остальное можно исправить парой ожерелий и сережек. Так они и поступили.
За малое время до того, как солнце оказалось на юге, Бьёрн, Сигрун и Ингрид встретились с Гудбрандом перед палатами Сигрид. Были те палаты велики, так что пировать в них могли сразу тридцать дюжин воинов. А окружали палаты амбары, поварни и конюшни с коровниками и свинарнями. Всего вдоволь было у королевы свеев и гётов.
Когда они прошли в высокие двери, ярл Эйрик уже ждал их. Он взял Сигрун и Ингрид за руки и подвел их к высокому креслу королевы. Бьёрн и Гудбранд шли за ними. Справа от кресла стояло еще два. Одно, с такой же высокой спинкой, как у Сигрид, пустовало. В другом, низком и почти без спинки, сидела девушка с черными как смоль волосами. Ярл сказал:
– Королева, к нам снова прибыли изгнанники из моей земли. Стали они жертвой козней со стороны людей Олафа сына Трюггви, и нет им правосудия в своей земле, потому как их объявили вне закона без суда, не выслушав оправданий.
– Как зовут вас, норвежцы? – спросила Сигрид.
– Меня зовут Бьёрн сын Торбранда. Со мной моя жена Сигрун дочь Одда и ее сестра Ингрид, а также наш с Сигрун сын, служанка и мальчик-раб. Пришли мы из Согна и перешли горы и реки, чтобы укрыться от мести Торвинда из Хиллестада, который навлек на нас гнев Олафа Трюггвасона, что ныне правит в наших краях.
Ярл добавил:
– Если ты помнишь, королева, прошлой весной гостили мы у тебя в Гётланде с твоим сыном перед его первым походом и слушали мы сказания скальдов. Одним из тех скальдов был Хельги, брат Бьёрна, того, что стоит перед тобой. Сказывал он про битву Гудбранда, что сейчас тоже здесь, с людьми Олафа сына Трюггви.
Глаза Сигрид остались неподвижными, и не появилось на лице ее улыбки, когда она ответила:
– Помню я Хельги Торбрандсона, хороши его висы, хотя не хватает им утонченности. Также и женщина моего сына помнит его. – Сигрид показала на черноволосую девушку. – И даже как-то сочла его самым великим воином из всего войска. – Тут она первый раз улыбнулась, а вслед за ней улыбнулась и Эдла. – Мы рады дать убежище брату Хельги Торбрандсона и его спутникам.
Бьёрн и обе дочери Одда поклонились, а ярл Эйрик только немного склонил голову.
– Что же ты будешь делать в нашей земле,
– Я хочу поступить в дружину к ярлу Эйрику и служить ему, пока он не вернет свои земли, – ответил Бьёрн.
– Ярл Эйрик, берешь ли ты в свой дом Бьёрна Торбрандсона? – спросила Сигрид.
– Да, королева, беру, – подтвердил ярл.
– Что же, тогда Бьёрн пусть живет с твоими воинами, а его жену и ее сестру как женщин благородных мы возьмем под свою защиту, и женщина моего сына приютит их, – решила Сигрид.
Эдла кивнула, а Сигрун и Ингрид поклонились. После этого, снова поклонившись, все они, кроме ярла, вышли из палат Сигрид.
– Да, – сказал Бьёрн на улице, – настоящую королеву ни с кем не перепутаешь. Играет она чужими судьбами, точно деревянными корабликами.
– Ты должен радоваться, что, пока у тебя не заведется серебро и ты не купишь усадьбу в здешних краях, о твоих женщинах позаботится жена Олафа конунга свеев, – ответил ему Гудбранд. – Сигрид – женщина мудрая, и она рассудила, что, став безземельным, не слишком долго ты еще пробыл воином, чтобы водилось у тебя достаточно серебра. Не знаю, почему только она решила, что твоих женщин должна приютить Эдла, видать, оттого, что по возрасту они схожи, и не все знатные жены среди свеев готовы идти прислуживать наложнице из племени вендов, да еще и, по слухам, колдунье.
– Что же, – сказала Ингрид, – нам есть о чем и о ком с ней поговорить.
Гудбранд рассмеялся:
– Только будь повежливее, когда будешь расспрашивать ее про Боргундархольм.
Так Бьёрн остался жить в доме Гудбранда, и с ним остался Хёгни, на которого сразу взвалили много черной работы как на самого младшего, да к тому же еще и раба. Но Хёгни не печалился, потому как по душе ему было быть среди воинов. И воду он носил из колодца, и палаты чистил после пиров – всё с довольной улыбкой, ведь здесь ему разрешали слушать рассказы бывалых воинов, а иногда и самому брать в руки деревянный меч.
Бьёрну же попервоначалу приходилось туго, потому как многие воины хотели померяться с ним силой. Но ученье у Одда помогало ему постоять за себя, и вскоре все признали, что Бьёрн хорошо бьется на мечах и достаточно искусен в обращении с копьем. А вот чего ему не хватает, то это умения биться в сомкнутом строю, прикрывшись щитом. Но со временем Гудбранд обещал обучить его и этому. Так что Бьёрн был счастлив – ведь сбылась его мечта, и уже весной он должен был пойти в свой первый поход.
Не так счастлива была Сигрун, которой было тяжело жить в маленькой светелке вместе со служанкой, Ингрид и маленьким Оддом, и печалилась она об отчей усадьбе, где был у нее с Бьёрном свой дом с большой кроватью со ставнями, которые закрывались на ночь. Но говорила она так:
– Пусть мы и не дома, но это лучше, чем попасть в руки Туранда и Торвинда Кабана. А дом у нас будет, как только Бьёрн вернется из первого похода. Накопит он серебра, чтобы купить здесь хоть чуточку земли, и построим мы дом еще больше, чем там, в Аурланде.
И Ингрид с ней соглашалась. Серебро у них еще было, но не хотелось им тратить свое приданое на землю в Свитьоде. Да и Бьёрн не позволил бы этого сделать. Он сказал, что это его дело – добиться того, чтобы и в дальних краях им жилось, как дома.