Сага о копье: Омнибус. Том II
Шрифт:
Фисбен рассердился на меня — „Так ведь в этом все и дело. Мы не сможем уйти“
„Не сможем уйти?“ — душа у меня ушла в пятки — „Ты хочешь сказать… что мы…“
„В ловушке“ — мрачно закончил Фисбен — „Обречены навечно бродить в тумане и всегда возвращаться туда, откуда ушли. К Усыпальнице Хумы.“
„Навечно!“
Из пяток душа выкатилась в башмак. У меня застрял комок в горле и начал меня душить. „Очень рад, что ты не мертв больше, Фисбен, и я тебя очень люблю, но я не хочу быть запертым этим проклятым заклятьем в этой Усыпальнице с тобой навеки! Да
Боюсь, я вел себя немного грубо, наверно оттого, что устал от этой Усыпальницы, от тумана, да и вообще от всего. Я схватил Фисбена за одежды, и мое сопение переросло в хныканье, потом в плач и я потерял над собой контроль на довольно продолжительное время.
Фисбен погладил меня по голове и дал выплакаться, потом похлопал меня по спине и сказал, что мне нужно собраться и держаться молодцом. Он собрался предложить свой платок, чтобы я смог вытереть нос, да только он не смог найти его. К счастью, я нашел его сам и после его использования почувствовал себя немного лучше. Забавно, но процесс, начинающийся с комка в горле и заканчивающийся плачем, придает вам сил.
Мне стало настолько лучше, что у меня появилась идея.
„Фисбен,“ — сказал я, обдумав вопрос, — „Если Владычица Тьмы наложила на нас заклятье, то значит, она должна наблюдать за нами, верно?“
„Ты прав!“ — сказал он, оглядываясь. Он снова начинал злиться.
Мне пришло на ум, что мне не стоит говорить так громко, ведь если она наблюдала за нами, то могла еще и подслушивать. Я подобрался к Фисбену и, как только нашел среди волос его ухо, зашептал: „Если она наблюдает за парадным дверью, то почему бы нам незаметно не выйти черным ходом?“
Он как будто оглох. Потом он мигнул и сказал — „Кстати! У меня идея! Если владычица Тьмы наблюдает за парадной дверью, то почему бы нам незаметно не выйти черным ходом?“
„Но это моя идея!“ — возразил я.
„Не дурачься!“ — сказал он, обидевшись — „Разве это ты великий маг?“
„Нет“ — признал я.
„Значит это — моя идея“ — сказал он — „Цепляйся“.
Он схватил меня за хохолок, а я его за одежды, и он произнес еще больше этих паучеползающих слов. Усыпальница начала размываться, поднялся ветер, и все вокруг меня закружилось. В целом, довольно приятное ощущение. Потом все успокоилось, и я услышал Фисбенское „ой…“, которое мне не сильно нравится. Мне случалось пару раз самому говорить такое, поэтому я знаю, что оно означает.
Я очень осторожно открыл глаза, думая, что если снова увижу Усыпальницу, то я сильно расстроюсь. Но нет. Не увидел. Я полностью открыл глаза и в это же время открылся мой рот, что бы спросить, где мы находимся.
„Тшш…“ — сказал Фисбен.
Его усы щекотали мою щеку, и прежде чем я понял, что произошло, он поднял меня и потащил в самую темную часть того места, где мы были.
„М… ипа… м… плип…“ — сказал я, что означало „Но, Фисбен, это же Флинт“, только звучало немного по-другому из-за того, что он зажал мой рот рукой.
„Тихо! Мы не должны быть здесь!“ — он
Нет, конечно же, я очень хотел крикнуть „Эй, Флинт! Это я, Тас!“, потому что знал, что дворф будет очень рад видеть меня.
Он всегда рад, только никогда этого не признает, потому что все дворфы такие. Терос Железодел был вместе с Флинтом. И я знал, что и Терос будет рад видеть меня, ведь совсем недавно в Усыпальнице Хумы он спас меня от падения в дыру, из которой я мог вылететь с другой стороны мира.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как смотреть, ведь Фисбен все еще зажимал мой рот, а его усы щекотали меня. Ну, я и смотрел. Похоже, что мы оказались в кузнице, только это был самая большая и лучшая кузница, которую я когда-либо видел за всю свою жизнь. Думаю, что Терос очень доволен этой кузницей, ведь он самый лучший кузнец из всех, кого я знаю. Он и эта кузница просто обязаны быть вместе.
Там была наковальня, по размерам больше чем я сам, и горн с мехами и целое озеро холодной воды, в которую опускают раскаленный металл, чтобы услышать его шипение и увидеть поднимающийся пар, а когда металл достают оттуда, то он перестает быть раскаленным.
Но самой удивительной вещью здесь был гигантский колодец, наполненный чем-то вроде расплавленного серебра, который испускал замечательный свет. Он напомнил мне цвет волос Сильвары под светом Солинари, серебряной луны. Единственным освещением в кузнице был свет от этого серебра и, казалось, что все покрыто серебром — даже борода Флинта. Темная кожа Тероса сияла, как будто он стоял под светом луны. А его серебряная рука сверкала и светилась сама. Все это было так красиво и поразительно, что у меня снова начал подниматься комок в горле.
„Тшш…“ — зашипел Фисбен.
В любом случае я не мог говорить — из-за комка, и, думаю, что Фисбен знал об этом, так как он отпустил меня. Мы тихо стояли в тени и смотрели. Все это время Фисбен бормотал, что нас здесь быть не должно.
Пока Фисбен бормотал сам с собой, наверно пытаясь вспомнить заклинание, я боролся с комком и слушал, о чем говорят Флинт с Теросом. Пока я боролся с комком, я был слишком занят, что бы слушать, о чем они говорят, но после этого мне показалось, что никто из них не выглядит счастливо, что было странно, учитывая тот факт, что мы находились рядом с прекрасным колодцем серебра. И я прислушался, чтобы понять почему.
„Из этого мне предстоит ковать Копья?“ — спросил Терос, посмотрев на колодец с мрачным выражением.
„Да, друг“ — вздохнув, ответил Флинт.
„Драконий Металл. Магическое серебро.“
Терос нагнулся и взял с пола что-то из кучи этого чего-то, лежащего на полу. Это было Копье, и оно блестело в свете от колодца с серебром и, конечно, оно мне очень понравилось. Он держал его в руке — оно было хорошо сбалансированным. Свет отразился от острия. Неожиданно рука Тероса напряглась, и он со всей силы бросил Копье прямо в каменную стену.