Сахарный немец
Шрифт:
Только изредка пройдет не спеша, щурясь в золотое пенсне иль монокль, какой-нибудь столичный щеголь, питерский франт, которого с Невского нипочем не прогонишь дубиной...
– Да... все же счастливчики есть...- сказал Зайчик вслух, рассуждая с собой, встретив румяного юношу, одетого модно, с иглы: машет он презрительно тросточкой, заложил руки в карман и идет походкой молодого ленивого льва...
– Есть... фон-бароны!..
– А вы?.. вы разве так уж несчастны?..
Зайчика кто-то тронул за руку, за ним шла, очевидно,
– Простите меня, сударыня... извините меня... я, кажется, вас немного толкнул...
– Да... наступили на ногу... чуть-чуть... меня очень занимает: о каких счастливцах вы говорили?..
Женщина смотрит на Зайчика просто и прямо, под вуалеткой насмешливая улыбка, и которой все же больше любопытства и доброты...
– Я очень не люблю несчастных людей, хотя счастливой себя назвать не могу...
Зайчик чуть приостановился и как-то невольно протянул женщине руку, женщина быстро схватила ее и подцепила под локоток.
Как давно знакомые, пошли они дальше, неловко натыкаясь друг на дружку в людской толчее.
– Да, я тоже, пожалуй... О счастьи своем я думаю часто... реже о счастьи других!
– Разве?.. Думать о счастьи - уже наполовину быть несчастливым!..
– Это, пожалуй, и правда...
– Нет... нет... я глупость сказала: несчастным я нас не считаю!
– Я очень счастлив на... несчастье!
– Тоже ведь счастье?.. А счастливым быть нужно... и важно! Я не люблю несчастных людей, да их никто ведь не любит! Однако... давайте о чем нибудь повеселее!
Женщина крепко прижала его руку к себе и весело засмеялась.
Зайчик смотрит в прыгающие глаза и сам себе начинает не верить: под вуалеткой знакомые дорогие черты, солнце ли так освещало лицо женщины, идущей с Зайчиком рядом, при каждом повороте головы выдавая всё большее сходство, призрачен ли свет вообще в этом меркотном городе, да еще осенью, когда все предметы, строения, деревья и люди, кажется, светят насквозь,только не может Зайчик оторваться и не смотреть на чудесную игру осеннего солнца: пусть оно шутит с ним, лицо женщины все больше и больше становится похожей, нежней и прекрасней.
Да и было ли все это удивительным в том положении, в котором очутился Зайчик, вчера лишь еще только потеряв Клашу, как ему показалось, уже навсегда...
Трудно привыкнуть к сердечной потере: словно вот был на руке дареный на долгую память перстень, в перстне камень самой чистой воды... и вот, теперь, как равнодушно смотреть на пустое гнездышко в дареном кольце?..
Долго потом будешь под ноги смотреть, где бы ни шел и о чем бы ни думал, и каждый простой стекляшок, валяющийся в панельной грязи, потянет к себе наклониться, поднять, поднести на ладони близко к глазам: такова уж сила любви в человеке и равная
Зайчик шел, молчал, упорно под ноги смотря, женщина тоже молчала...
– Вы... вы... о чем думаете?
– тихо спросила она.
– Я думаю?.. думаю вот о чем: как вас зовут?.. и какое у вас может быть имя?..
– Да вы бы спросили: чего же тут думать?!..
– Да, мне бы хотелось бы знать...
– Нет, я не скажу: у меня глупое имя... я сама себя зову по другому...
– Мне хотелось бы знать, как вас зовут?..
– Как окрестили?.. на что это вам нужно?.. так точно?..
– Нет, вы, ради Бога, со мной не шутите... мне нужно всерьез...
– Вы, должно быть, на меня загадали?.. Скажите, правда ведь?.. да?.. по-моему, вы сейчас шли и гадали... судьбу...
– Это, может, и верно... как понимать...
– Ну, вот видите!.. у меня был такой один штабс-капитан... знакомый: идет по улице и тумбы считает, загадает вот так от угла до угла, сколько их будет,- как ошибется: значит - убьют!..
Женщина заглядывает Зайчику в лицо и смеется...
– Долго он так гадал?
– улыбаясь ей, спрашивает Зайчик.
– Нет, скоро убили... Хотя тумбы говорили иначе...
– Меня не убьют... и на тумбах я не гадаю... Мне цыганка гадала на картах...
– Цыганка?.. ах, интересно... а... где?..
– В лесу...
Женщина нагнулась вперед, заглянула ему в глаза с тревожным любопытством и опять улыбнулась.
Зайчик подумал:
– Как Клаша... только жаль: конечно, это не Клаша!..
– А знаете,- говорит нараспев женщина,- вы сами немного похожи... на... на лесного Леля... вы очень... очень красивый... раскажите мне про цыганку!..
– Цыганка мне говорила, что я утону...
– И вы верите этому вздору?..
– Это не вздор! Утонуть можно двояко!
– Чудной вы... легко же вас обмануть...
– Зачем... я вам ничего худого не сделал...
– Нет... нет... милый... напротив... Вы знаете, зачем я пошла вслед за вами... я встретила вас и вернулась...
– А зачем?..
– Я немного рисую...
Женщина остановилась у под'езда очень высокого дома, у стеклянных с медными ручками до самого полу дверей стоял швейцар в синей ливрее, с усами, как лисьи хвосты, с бровью, упавшей со всем на глаза.
– Зайдите ко мне... на минуту?..
– Я... не знаю...
– Дороги?..- ухмыльнулась женщина.
– Нет, ваше имя не знаю...
– Хорошо!..
Женщина сняла быстро с глаз вуалетку, и из под шляпы выбился снежный, серебряный локон, еле заметно пьющийся струйкой на плечи.
– Вы седая?..
– Нет: поседела!.. Хотите знать, теперь, как старуху зовут?..
– Хочу,- говорит Зайчик с дрожью, очень хочу...
– У меня очень кухарочье имя... Меня зовут...
– Клаша!
– Зайчик радостно вскрикнул...