Салат из одуванчиков
Шрифт:
Мужичок, бледный, помятый, в дырявой футболке, подранных джинсах и сланцах обижено отскочил, задев плечом Глашу.
— Здрасте, — отвесил поклон. — Как ваша жизнь?
— Эй, князь Мышкин в шлёпанцах, не приставай к людям, не отпугивай мне клиентов. — Буфетчица грозно сверкнула чёрными стрелками.
— Прощай, Клеопатра. — «Князь» отправил ей воздушный поцелуй и вышел.
— Вы не сердитесь, он безобидный, хотя доставучий. Просто несчастный бездомный человек. Что-то будете?
Глаша расстегнула боковую молнию на сумке
— А вот деньги я бы вам так носить не советовала. Здесь братия такая — вмиг вытащат.
В кафе вошла высокая, стройная женщина в элегантном летнем костюме с небольшой сумочкой в форме «клатча».
— Здравствуйте, Екатерина Валентиновна! — засуетилась буфетчица, тут же позабыв про Глашу.
— Анечка, сделай мне кофеёк. — Дама прошла к столику с табличкой «заказан» и присела на краешек стула. Красивая и недосягаемая.
«Эта-то тут что делает?» — Глаша измерила женщину завистливым взглядом. — «У этой всё в жизни хорошо, сразу видно».
Пока буфетчица заваривала кофе, Глаша терпеливо стояла у стойки, обдумывая, что делать дальше. В школе все говорили: Москва — город возможностей. Но никто не говорил, каких. И как эти возможности реализовывать, когда нет ни денег, ни связей. Вообще ничего нет.
Буфетчица поставила перед дамой чашку с кофе.
— Может, слоечку? Или сочник? Свеженькие, только что привезли.
При этих словах Глаша сглотнула, а желудок требовательно заурчал.
— Не надо, — дама перекинула красивую ногу, изящно уложив её на другую.
— Можно мне сочник, — напомнила о себе Глаша. — И чай, пожалуйста, без сахара.
Надо отдать должное, обслужила её Анечка быстро, после чего вновь вернулась к даме с кофе. Та делала мелкие глотки, при каждом прищуривая зелёные глаза.
— Значит, всё-таки покидаете нас? — Буфетчица присела на соседний стульчик.
Дама, прищурившись, сделала глоток и промолчала.
— Уволюсь я, — продолжила беседовать сама с собой буфетчица. — Не нравится мне этот Аганесян, смотрит так плотоядно, как будто изнасиловать хочет.
При слове «изнасиловать» Глаша почувствовала боль внизу живота.
— Завидую я вам, — продолжила Анечка, — тоже бы вышла замуж за какого-нибудь иностранца и уехала к нему в чужеземию. Вот ни минуточки бы не раздумывала.
— Так ты же замужем? — откликнулась дама.
— Эх! — сокрушённо махнула рукой Анечка. — Это я так… Мечтаю…
— А я вот никак не могу уехать. Отца-инвалида оставить. Дала объявление в газету, но никто не откликается. Ты бы мне нашла кого, а? Какую-нибудь девушку, ты же тут многих знаешь бездомных, поговори с кем-нибудь, а я её пропишу и платить буду. Как обещала.
— Да спрашивала уже. Никто не хочет, говорят: за кем-то говно убирать, ну нет уж. Они к своей бездомной жизни привыкли, она им даже нравится.
— Не знаю, что делать, — женщина вздохнула и опустила чашку на стол. — Кевин нервничает, говорит, сдай его в дом инвалида.
— Да… — сочувствующе протянула буфетчица и тотчас подскочила, заметив в дверях нового посетителя.
Дама положила на стол сторублёвку, прощально кивнула буфетчице и вышла.
Денёк стремительно наступал. Прогретый солнцем воздух, как желе, висел над привокзальной площадью, источая разного рода миазмы, и требовал немедленного дезодорирования.
— Постойте, — Глаша догнала красивую даму и осторожно коснулась её локтя. Женщина испуганно отшатнулась.
— Что вам надо? — плотнее прижала к себе клатч.
— Поговорить.
— Поговорить?! О чём? Мне не о чем с вами разговаривать. — Женщина развернулась, чтобы уйти.
— О вашем отце.
Глава девятая
Трудно ли откусить голову насекомому-богомолу? Вот с человеческими особями бывает не сложно, станцуй перед ним танец, предложи ему ароматный чай и всё… головы нет.
— Жизнь замечательна! — Валентин Михайлович почесал бугристую кожу носа. — Вот у меня, например, была жизнь обычная, не лишённая неожиданностей и счастливых моментов, а потом… всё… Жизнь остановилась. Быть заключённым в собственном теле, это знаешь ли, Глашенька, не просто трагедь, это ад.
Как её раздражала эта заезженная пластинка, изо дня в день одно и то же: разговоры, разговоры, разговоры.
Совершив ошибку ради собственного блага, ты становишься зависим от обстоятельств. Приходится изворачиваться, лгать, играть, подавляя в себе личность и свою индивидуальность. Ты играешь чужую, не свою роль, а когда остаёшься наедине со своими мыслями, вдруг понимаешь, в какую жёсткую игру ты ввязалась, но хода-то назад нет, приходится улыбаться и жить… Правда, не своей жизнью.
— Если бы не ты, Глашенька… Ты вдохнула в меня жизнь. И я теперь думаю, что должен быть благодарен судьбе за ту аварию, после которой… Останься я здоровым и ходячим, мы бы никогда с тобой не встретились.
Глаша подавила готовый вырваться наружу стон.
Её план осуществился в полном объёме. Обаять страрика-инвалида — труда не составило. За короткий срок она добилась того, о чём ещё год назад и не мыслила. Конечно, помог счастливый случай. Видимо, всю свою долю несчастий в ту злополучную ночь она выбрала сполна. И за это судьба подарила ей шанс в виде… В виде немощного старика?
Да, теперь у неё есть законная жилплощадь и прописка не временная, а самая настоящая, и живет она — пусть не шикует, но на хлеб с маслом хватает.