Сами мы не местные
Шрифт:
– Да ладно, Лиза, не злись на него, – устало просит Азамат. – Он привык со всеми проблемами ко мне за советом бежать, а тут такое дело…
– Ну ага, и за пятнадцать лет не отвык. Смотри у меня, я тебе не дам так ребенка воспитать, чтобы, чуть что, к папе!
– Да, кстати, – оживляется Алтонгирел. – Так вот что вы от меня так дружно скрывали. Можно узнать почему? – Он нацеливает убийственный взгляд на Азамата.
Тот пожимает плечами.
– Это я его попросила, – говорю.
– Не сомневаюсь, – едко отвечает
– Да пошел ты, – хихикаю я. – Просто ты и так нас все время доставал идиотскими советами, а я как представила, что будет, если ты узнаешь о беременности… В общем, попросила Азамата ради твоей безопасности помолчать, а то, знаешь, беременные женщины вспыльчивы, могла и покалечить ненароком… – Я многозначительно подмигиваю.
Старейшина Ажгдийдимидин давится смехом: видимо, смеяться ему тоже не положено, но очень хочется. Алтоша краснеет.
– Я ненадолго на Муданге, – сообщает он Азамату обвинительным тоном. – Прослежу, чтобы в праздники все хорошо прошло, и снова улечу с наемниками.
– Ты просто хочешь хорошо поесть и музыку послушать, – сонно отвечает Азамат. – А наемников тебе еще поискать придется, сейчас многие останутся, кто раньше летал, а кто и полетит, то не скоро.
– Посмотрел бы, на что у тебя жена похожа, – мстительно говорит Алтоша. – А вам сейчас перед Советом Старейшин представать.
– По-моему, присутствующий Старейшина ничего не имеет против моего вида, – парирую я.
Наш духовник слегка сдвигает брови и принимается выводить свой комментарий на листке блокнота: «Светские Старейшины, в отличие от меня, обращают внимание на то, во что одета женщина. Мы зайдем к моей сестре, у нее найдется на тебя платье».
– Спасибо, – киваю, прочитав. Интересно, какая у Старейшины сестра. – А у меня дома ничего не осталось разве? – спрашиваю Азамата. – Я хочу сказать, я дома переодеться не могу?
Азамат тяжело вздыхает.
– Мой дом сожгли тем же вечером. Хорошо, что Ирнчин успел выпустить коня.
– Ох, елки… – Меня пришибает новостью. – Как хорошо, что Арон все забрал… Слушай, я же не спросила, а много народу погибло?
– Я знаю о троих, – отвечает Азамат. – Один был у нас дома, но я не уверен, что ты его запомнила. Такой седой…
– Который глупости говорил?
– Хм, ну да, наверное.
– А остальные двое?
– А, то были не мои ребята, ты их не видела. Как у тебя-то там, на Доле? Я звонил Арону, пока ты спала, но не спросил.
– Да у меня должно быть все хорошо, – говорю. – Когда я попала к Ирлику, у меня там острых не оставалось, а с выздоравливающими, надеюсь, Орива справилась. Вы когда последний раз отправляли ко мне раненых?
Азамат прикидывает в уме.
– Еще раз после твоего исчезновения, там двое было. А больше серьезных ранений не было.
– Ну, я надеюсь, все
– Так сколько из раненых выжило? – спрашивает Алтонгирел.
Я на него странно смотрю.
– Все. Все, кто до меня живым доехал, выжили.
Теперь на меня все трое странно смотрят.
– И Ирнчин? – осторожно спрашивает Азамат.
– Конечно! Он вообще меня вводил в курс дела, пока я его обрабатывала.
– И тот парень, которому обе ноги оторвало? – с отвращением уточняет Алтонгирел.
– Ну естественно! Только на будущее: ноги тоже надо было прислать, я бы пришила. А так придется ему протезы заказывать, ну да я уж постараюсь, чтобы он не заметил разницы.
– Владычица судеб! – Шепот Алтонгирела срывается на писк.
Азамат начинает хохотать.
– Ну так мы живем, ребята! – громогласно радуется он. – Вот это победа! Даже оплакивать почти некого! Ха-ха-а!
Старейшина с приятно удивленным выражением лица качает головой. Потом он хмурится и черкает мне: «Ирлик-хон теперь от тебя не отстанет. Он любит людей, способных на невероятное».
– И что мне в связи с этим делать? – спрашиваю.
Старейшина пожимает плечами и отмахивается. Видимо, ничего не поделаешь.
Сестра Старейшины живет на самой окраине города, практически носом в горы. Она примерно его возраста, маленькая, тощая, такая же бело-седая и с таким же шнобелем. Алтонгирел объясняет ей проблему, я покорно смотрю в пол и всячески показываю, как мне неудобно обращаться к чужим людям за одеждой. Мне и правда страшно неудобно.
Женщина обменивается взглядами с братом и говорит:
– Ну на такой случай у меня ничего нет, сейчас у дочери посмотрю.
Упомянутая дочерь лет двадцати оказывается моей фанаткой – краснея и запинаясь, просит пофотографировать меня в том платье, которое она мне даст. Я великодушно соглашаюсь. Насморк мой чуток отступил, по крайней мере не чихаю и температуры нет.
В итоге меня обряжают в простое голубое шелковое платье с разрезами по бокам чуть не от талии, а также в новенькие («только вчера купила, ни разу не надевала, что вы!») трусики, страдающие минимализмом. Сапоги я оставляю свои, хотя и с боем. Но ведь в Доме Старейшин все равно разуваться!
Мы с Азаматом долго благодарим щедрую старейшинскую родню и топаем в центр города. На радиальной улице нас догоняет кое-какой народ, спустившийся из космопорта, если так можно назвать плато в горах, где приземляются звездолеты. У моего платья есть существенный минус: пялятся все. Но и существенный плюс: в нем не жарко в раскаленной долине. Даже Азамат, при всей его теплоустойчивости, снял куртку и перекинул через плечо, так чтобы мою вышивку по-прежнему было видно.
– Однако лето близится, – с удовольствием констатирует он.