Самосожжение
Шрифт:
– Вообще-то брал...
– сознался Гей со вздохом.
– Но брал как бы условно, издалека, без вывоза сюда, за границу. Здесь и своих тварей полно.
– А с чего ты взял, что эти двое вывезены сюда от нас?
– Это Шурик и Феникс, - мрачно сказал Гей.
– Как облупленных я их знаю! Мне их маски в нашем клубе надоели! Тут я их еще не видел...
– Я проверял перед посадкой. Кого попало я бы не посадил.
– А. не могли они подсесть по дороге?
– перебил его Гей.
– Да что ты! Шпарим как очумелые без остановок! Ты же видишь, что наш автобан
Гей будто не поверил Мээну и глянул вперед, в стороны. И правда, двигались, как по тоннелю.
И тут в телевизоре странный звук возник, словно кто-то грузный поднялся с кресла, отодвинув его в сторону, и тяжело затопал, направляясь как бы к трибуне, а потом и трибуна под ним заскрипела - облокотился, значит. На экране все это время было черным-черно. Как внезапное затмение средь бела дня. А потом появилось изображение руки, поднятой как при голосовании... Может быть, дали себя знать помехи в работе системы? Гей озадаченно посмотрел на Алину. Рука на экране, похоже, призывала голосовать... Но за что?! Или против чего, кого?!
Мээн осторожно заговорил, однако на экране почему-то не появлялся:
– Товарищи... Вы хотите выступить?
На экране осталось при этом изображение поднятой руки, и Гею вдруг показалось, что он знает эту вялую большую ладонь.
– Привет вам! Я, товарищи, по поручению... Поэтому я без всякой записки...
Казалось, что голос исходит прямо из Руки.
Знакомый голос!
– Пожалуйста, пожалуйста!
– залебезил Мээн, так и не появившись на экране.
– Я должен высказать вам, товарищи, гигантскую мысль... Мы не должны, товарищи, проходить мимо высказывания этого социолога, Гея этого самого, который выдает себя за ученого! Я имею в виду его высказывания относительно тварей... это же библейские высказывания, а значит, не наши! И вообще все, что он говорит и делает...
– Это диалектика жизни!
– перебил его Гей.
– То есть действие жизни!.. Исправьте систему!
– загорячился Гей, обращаясь непонятно к кому.
– Разве никто не видит и не слышит, что телекинез этот самый барахлит?!
И тут голос, исходивший из Руки, жестко возразил:
– Никаких нарушений нет! Система работает отлично! Сони-сони. Я и сам хочу установить такую же на своем Комбинате...
Гей растерянно глянул на Алину и заметил наконец, что пальцами правой руки она манипулирует кнопками на каком-то приборе, стоявшем возле рычага ручного тормоза. Он уже знал, что руль машины она почти всегда держала только левой рукой. Значит, это все подстроила Алина. Запись на видеокассете...
– Ты?!
– воскликнул он.
Она только улыбнулась, глядя на дорогу перед машиной.
Это восклицание Гея, похоже, больше никто не слышал. А на экране по-прежнему было изображение Руки.
– У вас все?
– вежливо спросил Мээн, обращаясь, как видно, к Руке.
– Да, у меня все.
– Спасибо!
– с чувством сказал Мээн.
– Спасибо вам, Борис Николаевич, за глубоко содержательное и глубоко научное выступление!..
Алина не выдержала - нажала кнопку, изображение
– Слушай, Тихомиров...
– сказал Мээн не своим голосом, и на экране возникло изображение его лица, донельзя растерянного.
– Что это было?
– Летающая тарелка...
– Гей улыбнулся.
– Да, но я лично проверял перед посадкой!
– Мээн был в смятении.
– А может быть, - Гей хитро смотрел на экран, - и этот Борис Николаевич, как вы только что назвали Руку, тоже попал сюда не от нас? Например, из Гонконга.
– Не нашего ума дело...
– деликатно сказал Мээн.
– Ты лучше вот о чем подумай...
– Мээн усмехнулся.
– У меня для тебя новость. Твоя благоверная в Татры направляется.
– Алина?!
– Да, но не из тех Алин, которые в Старом Смоковце были. Настоящая. То есть твоя жена.
– This is impossible!
– выпалил Гей в испуге.
– Увы, сэр, это вполне возможно, - как бы горестно вздохнул Мээн.
Он хорошо понимал своего земляка и выражал ему сочувствие. В самом деле. Человек оставил жену в гостинице, дорогой номер был оплачен вперед на целую неделю, в чужом городе - ни души! нет ни родных, ни близких, ни подруги какой-нибудь, потрепаться, почесать языки и то не с кем, ходи по магазинам день-деньской да телевизор смотри по вечерам... и вот баба возьми да завихрись, с незнакомым мужиком, с иностранцем, в неведомую даль покатила...
– А ну-ка выразись, Матвей Николаевич, членораздельно!
– Телекинез их обнаружил.
– Когда?
– А вот когда я первый раз вырубился. Ты - пропал на экране, а твоя Алина объявилась. Говорит: "Здравствуйте, Матвей Николаевич!" Дескать, своим глазам не верит. Ну, поболтали мы, то да се. А потом вдруг про тебя спрашивает: мол, рядом с вами он, что ли? Голос Гея, говорит, слышу, а изображения нету на экране... А я ей говорю: мол, это он в зону попал, может, скоро и объявится... Дескать, временные помехи на пути к цели...
Гей не мог осознать эту новость.
– Вы не перепутали, Матвей Николаевич?
– с надеждой на ошибку спросил он.
– Тут же вон сколько нас, в зоне-то. Мало ли какую женщину вы за Алину приняли!
– Так ведь я же проверил. Я у нее про деток спросить успел. И она ответила. Гошка, мол, в армии, а Юрик с ее подругой остался, с Татьяной Гостюниной.
Гей сражен был наповал.
– А что за мэн с нею, Матвей Николаевич?
– Да Гей какой-то... Но ты не боись! На Рысы мы его отошьем! Так что еще парочка масок, фантомов этих самых, добавляется, - подытожил Мээн.
– Сверх нашего плана, так сказать.
– Такие дела, - буркнул Гей, глядя на Алину.
Она усмехнулась:
– А что я вам говорила? Помните, еще в гостинице? Сутки - это страшно много для женщины. Целая жизнь!..
Бог ты мой, сказал себе Гей, неужели она теперь ему мстит?
Ведь если бы это какой-то обычный, банальный был флирт, Алина не стала бы его афишировать. На кой черт ей уезжать из Братиславы? Несколько суток без чьего-либо присмотра. Так нет же, она устремилась на Рысы. Тут уж встречи не миновать.