Самостоятельные люди
Шрифт:
Вера застала Вовку, когда он уже печатал фотографию коровы.
– Ты всё носишься с этим, – она ткнула пальцем в аппарат, – а в лагере тревога.
В колхозе происшествие: пропала самая породистая корова. И все ребята идут её искать. А я тебя жду, жду. А что, если все уйдут и справятся без нас?
– Корову? – удивился Вовка. – Ищут корову? А какая она?
– Какая! – всплеснула руками Вера. – Обыкновенная, которая даёт молоко и бодается рогами.
Когда Вовка и Вера прибежали на линейку, там уже никого не было. Остались только вожатый,
– Привет фотографам! – Борис помахал рукой Вовке и Вере. – Как успехи?
– Тише, Борис, – сказал вожатый. – Курочкин и Васильчикова, вы почему опоздали на линейку?
– Мы, мы… Ай, я так хотела её найти! – И Вера разревелась.
– Васильчикова, как тебе не стыдно, здесь чужой человек из колхоза! – сказал вожатый.
– Да я всё лето ждала, чтобы случилось какое-нибудь происшествие, и прозевала!
– Курочкин, – сказал вожатый сурово, – это твоя вина. Вот до чего ты довёл девочку.
Вовка покраснел и сказал, обращаясь к незнакомой девушке:
– Ваша корова белая с чёрными пятнами?
– Верно, – ответила она. – А ты откуда знаешь?
– Я её только что видел.
– Во сне! – рассмеялся Борис.
Но Вовка уже пустился бежать. Скоро он вернулся и протянул девушке ещё мокрую, непросохшую фотографию, на которой красовалась корова.
– Она, Соловушка! – сказала девушка.
С того дня над Вовкиной неудачливой страстью перестали потешаться. А потом произошло такое, что навсегда укрепило за ним имя редкого человека.
Однажды в лагере появилась знакомая уже девушка из колхоза. Ребята начали спрашивать у неё, не сбежала ли Соловушка опять, но она только хитро улыбалась и ничего не отвечала. А на вечерней линейке взяла слово и сказала:
– Наш колхоз постановил на общем собрании наградить пионера Владимира Курочкина за находчивость и настойчивость фотоаппаратом «Смена».
Девушка подошла к Вовке. И в следующий момент все увидели, что у него на груди висит на тоненьком жёлтом ремешке новый фотоаппарат.
– Курочкин, – улыбнулся вожатый, – выступи и скажи что-нибудь.
Но Вовка ничего не мог сказать, потому что у него во рту стало сухо-сухо и ему показалось, что он вообще разучился говорить.
А на другой день «редкий человек» Вовка Курочкин был приглашён фотокорреспондентом в лагерную газету «Горчичник».
Клинок красного командира
Николай Фёдорович работал в своём саду – белил стволы яблонь. Он уже шестой день был в отпуску и всё выискивал себе разные заботы, чтобы заглушить обиду на дочь.
Ещё весной Николай Фёдорович списался с Машей, что та приедет к нему с сыном Серёжей, он не видел их целых пять лет. Со дня на день ждал гостей, и вдруг пришла телеграмма, что они задерживаются.
«На смех отца выставила! – думал Николай Фёдорович. – Всем соседям разболтал, а Машенька, вместо того чтобы поехать к отцу и внука привезти, возможно,
Ему не работалось, но он упрямо водил кистью по шершавым, в бороздах стволам деревьев, пока вдруг не прогудела сирена автомашины. И сейчас же ей в ответ прокричал горластый соседский петух.
«Кого там нелёгкая принесла?» – подумал Николай Фёдорович. Он бросил кисть, снял передник и заспешил на улицу.
Р кузове грузовой машины стояли двое: мужчина, одетый по-городскому, и мальчишка лет десяти.
– Николай Фёдорович Панов здесь живёт?
– Я и есть Панов, – ответил Николай Фёдорович.
– Фу! – шумно вздохнул мужчина. – Значит, всё-таки удалось доставить в полном порядке. Принимайте внука. – И он с неожиданной лёгкостью подхватил мальчишку и опустил его на землю. Потом таким же манером выставил небольшой чёрный лакированный чемоданчик. – Всё. Счастливо оставаться. – Мужчина цокнул костяшками пальцев по шофёрской кабине, и не успел Николай Фёдорович даже спасибо сказать, как машина укатила.
Дед внимательно посмотрел на внука, ещё не веря, что всё то, о чём он мечтал, произошло так просто. И что вот этот самый белобрысый худой мальчишка и есть его внук Серёжа. Но мальчишка стоял перед ним и держал в руке чемоданчик. Тот самый чемоданчик, который он подарил Машеньке, когда она поступала в медицинский институт.
– Ну, здравствуй, Серёжа. Как это мама тебя одного отпустила? – проговорил наконец Николай Фёдорович.
– Где же одного? Если бы одного! От самого дома с провожатым. – И Серёжа кивнул в ту сторону, куда уехала машина. – Наш сосед. В командировку приехал. Будет у вас элеватор строить.
Николаю Фёдоровичу хотелось приласкать внука, но почему-то постеснялся и только, когда входили в дом, на ходу прижал его к себе и потрепал за волосы.
Скоро с базара пришла Наталья Семёновна. Когда она увидала Серёжу, ей даже плохо стало от радости. Она расцеловала его, при этом ощупала и нашла, что он худой до ужаса. Потом повела умываться и тут же усадила за стол.
Серёжа ел варенец с хрустящей ярко-коричневой пенкой, а Наталья Семёновна сидела напротив и говорила:
– Вылитая Машенька! Правда, мальчик очень похож на Машеньку? – обращалась она к Николаю Фёдоровичу. – Нет, ты посмотри глаза, это же её глаза!
Она засыпала его вопросами: что они едят дома, как выглядит Машенька, и ещё многими другими, на которые Серёжа при всём своём желании не знал, как отвечать.
Тогда к нему на помощь приходил Николай Фёдорович. Он ничего такого не говорил, а повторял одни и те же слова:
– Ты, Серёжа, ешь. Наваливайся, ешь. – И всё расхаживал по комнате и занимался какими-то ненужными делами: то откроет окно, то закроет, то почему-то включит электрический свет, хотя на улице было светло.
Потом Серёжа ходил по комнатам и оглядывал всё серыми цепкими глазами. Только одна вещь приковала его внимание – старый клинок, который висел над кроватью Николая Фёдоровича.