Счастливые сестры Тосканы

Спилман Лори Нелсон

– Надо было разрешить ей пользоваться калькулятором.

– Но ведь учителя запрещают это.

– Да плевать на запреты! Зато калькулятор экономит кучу времени.

Мы обе прекрасно понимаем, что мой вопрос был вовсе не про домашнее задание, но Дария, как всегда, уходит от ответа. Я отступаюсь:

– Ну ладно, мне пора.

– Да, конечно, Эм, береги себя.

Я смотрю на тарелку и жду, что сестра еще что-нибудь добавит, но она молчит.

И в конце концов я говорю сама:

– Ты ничего не сказала о моем

пироге. О том самом пироге, который попросила меня испечь. – Я понимаю, что в моем голосе слышен сарказм, но ничего не могу с собой поделать, все это слишком больно. – И как он тебе?

Дария хлопает себя по лбу:

– Рizza di crema? О, она произвела настоящий фурор! Никто и не заподозрил, что пирог был раздавлен всего за час до подачи на стол. Ах, Эмми, ты просто пекарь от Бога! Честное слово, я не преувеличиваю! – Сестра склоняет голову набок, и меня обволакивает ее мелодичный смех – волшебный звук, который я когда-то воспринимала как должное. – Ах, как мне повезло с сестрой! Что бы я без тебя делала! – восклицает Дария.

И я тут же ее прощаю.

Глава 6

Эмилия

Явсего в квартале от дома Дарии, а волосы у меня уже совершенно вымокли. Ветер усилился, к вечеру сильно похолодало. Быстро семеню по улице, проклиная себя за то, что не взяла плащ. Навстречу идет мужчина под огромным зонтом-тростью. Фары машины освещают его улыбающееся лицо. Я чувствую прилив благодарности.

– Ой, это ты?

– Привет! – Мэтт привлекает меня к себе под зонт и вручает мне толстовку. – Я помню, что ты хотела пройтись пешком, но уж больно погода испортилась…

Я натягиваю толстовку:

– Спасибо.

Мэтт надевает капюшон мне на голову:

– Как прошло собрание клуба?

– Было очень весело, – отвечаю я и опускаю глаза, сосредоточив все свое внимание на блестящем от дождя асфальте.

– Ясно.

Некоторое время Кузумано идет молча; это молчание друга, который знает тебя всю жизнь и всегда чувствует, когда ты говоришь неправду.

Я меняю тему:

– Не успела тебе рассказать – тетя Поппи пригласила меня поехать вместе с ней в Италию.

– Что?! Вот здорово! Наконец-то у тебя появился шанс отправиться в путешествие. Эмилия, ты ведь всегда об этом мечтала.

Мэтт один из очень немногих моих знакомых, который знает, что я постоянно беру в библиотеке журналы о путешествиях, а в старших классах, составляя так называемую карту желаний, нарисовала на ней далекие города и страны, в которых мечтала побывать.

Я продолжаю смотреть на мокрый тротуар.

– Угу.

– Тетя Поппи… это та ваша родственница, с которой никто не общается?

– Да. И я понятия не имею, почему она вдруг решила выбрать меня в компаньонки.

– Наверняка умная женщина. И когда ты едешь?

– Что ты, Мэтт, я никуда не поеду. Да бабушку удар хватит. Она ненавидит Поппи.

– Так

ее никто и не приглашает в поездку. А при чем здесь ты?

– Для бабушки дружба с Поппи равнозначна предательству. Дария тоже так считает.

Капли дождя мерно стучат по зонту. Мы молча проходим целый квартал.

– Почему ты позволяешь родным так с тобой обращаться? – спрашивает мой спутник.

Я бросаю на него косой взгляд. У Мэтта слегка играют желваки на скулах, он трясет головой.

– Послушай, – вздохнув, говорю я, – я знаю, о чем ты думаешь. Но тут дело в другом. Это вопрос лояльности и…

– Чушь собачья! – Мэтт поднимает руку, чтобы я его не перебивала. – Господи, Эмилия, ты ведь у нас девушка принципиальная! На прошлой неделе в «Да Винчи» ты устроила взбучку парню за прилавком, который не желал замечать пару с Ближнего Востока. А помнишь, Четвертого июля стояла страшная жара и ты увидела колли, запертую в машине? Ты полчаса прождала хозяйку собаки, чтобы высказать ей все, что о ней думаешь. – Мэтт криво улыбается и продолжает уже более мягким тоном: – И я люблю тебя за это, Эм. Так какого дьявола ты позволяешь бабушке и сестре помыкать собой?!

Я молча трясу головой. Мэтту не понять, у них дома все иначе. Он и трое его младших братьев – лучшие друзья. И вообще, у Кузумано принято завершать разговор по телефону словами «люблю тебя».

– В моей семье чувства выражают не так, как у вас, – пытаюсь объяснить я, хотя меня уже начинает утомлять этот разговор. – Но это не значит, что мои родные – черствые люди. Помнишь, что было, когда восемь лет назад у дяди Винни случился сердечный приступ?

Мэтт закатывает глаза:

– Да, вся твоя семья сплотилась.

– Вот именно. И не надо так на меня смотреть. Бабушка каждый вечер посылала тете Кэрол ужин. Кармелла и Люси целый месяц жили у нас. И мною никто не помыкает, все очень меня любят. Особенно бабушка. Она всю свою жизнь посвятила нашему с Дар воспитанию. И никогда ничего не просила взамен.

– Ага, ничего, кроме твоего безоговорочного послушания, – бурчит Мэтт.

Но я пропускаю эту его реплику мимо ушей.

– А когда у меня были неприятности в колледже, бабушка на три дня закрыла магазин, чтобы быть рядом. Вот для чего существует семья. Так что, пожалуйста, не говори так, будто у моих родных нет души. Они добрые люди.

– Да, по отношению ко всем, кроме тебя и тети Поппи.

Слава богу, мы уже подошли к моему дому!

– Спасибо за зонт и за толстовку.

Мэтт поворачивается ко мне:

– Знаешь, на меня снизошло озарение. Думаю, я наконец понял, почему ты миришься с таким к себе отношением. – Мэтт прикусывает губу и делает вид, будто приглядывается ко мне. – Да ты боишься, Эмилия.

– Боюсь? – смеюсь я, – Ладно, Кузумано, думай что хочешь, мне все равно. – Я выхожу из-под зонта. – До завтра.