Сёгун
Шрифт:
Он посмотрел на своих гостей и увидел, что они все еще следят за девушкой, погрузившись в свои мечты, их умы поглощены, захвачены ее артистизмом – все, кроме Анджин-сана, который раздражен и обеспокоен. «Ничего, Анджин-сан, – весело подумал Торанага, – это только недостаток культуры. Со временем это придет и даже это не имеет значения, поскольку ты мне повинуешься. В какой-то момент мне потребуются твои обидчивость, гнев и ярость.
Да, вы все здесь. Оми, Ябу, Нага, Бунтаро, Марико, Кику-сан и даже Дзеко, все мои ястребы и соколы провинции Идзу. Все здесь, за исключением
Отец Мартин Алвито из Общества Иисуса был взбешен. Как раз в тот момент, когда он узнал, что ему надо готовиться ко встрече с Торанагой, на которой ему потребуется напрячь весь его ум, он столкнулся с новой мерзостью, которая не могла ждать.
– Что вы скажете в свое оправдание? – бросил он своему японскому помощнику, который в униженной позе, накинув капюшон, стоял перед ним на коленях. Остальные братья стояли полукругом, заняв всю маленькую комнату.
– Пожалуйста, простите меня, отец. Я согрешил, – заикаясь, произнес несчастный, – пожалуйста, простите…
– Я повторяю: это всемогущий Бог в своей мудрости прощает, не я. Вы совершили смертельный грех. Вы нарушили вашу святую клятву. Понятно?
Ответ был едва слышен:
– Извините, святой отец… – Мужчина был щуплый и болезненный. После крещения его звали Джозефом, ему было тридцать лет. Его товарищи, все братья Общества, были в возрасте от восемнадцати до сорока лет. У всех были выбриты тонзуры, все они были благородного самурайского происхождения из провинций острова Кюсю, все хорошо подготовлены к сану священника, хотя никто из них еще не был посвящен в духовный сан.
– Я исповедался, отец, – сказал брат Джозеф, склонив голову.
– Вы думаете, этого достаточно? – отец Алвито нетерпеливо отвернулся от него и подошел к окну. Комната была самой обыкновенной, маты в хорошем состоянии, бумажные стенки-седзи требовали ремонта. Гостиница была старая, третьего класса, но лучшая из того, что можно было найти в Ёкосе, остальное все было занято самураями. Он выглянул в сад, слыша, как далекий голос Кику перекрывает шум реки. Пока куртизанка не кончила петь, он был уверен, что Торанага не пришлет за ним. «Грязная шлюха», – сказал он почти себе самому, вопиющий диссонанс японского пения раздражал его больше обычного, увеличивая его гнев на отступника Джозефа.
– Послушайте, братья, – сказал Алвито остальным, повернувшись к ним. – Мы все осуждаем брата Джозефа, который вчера вечером в этом городе пошел к проститутке, нарушив святую клятву воздержания, нарушив свою святую клятву послушания, оскорбив свою святую душу, свое положение иезуита, свое место в церкви и все, что стоит за этим. Перед Богом я спрашиваю каждого из вас: совершал ли кто-нибудь из вас подобное?
Все замотали головами.
– Вы когда-нибудь совершали подобное?
– Нет, отец.
– Вы грешник! Перед Богом, вы признаете, что согрешили?
– Да, отец, я уже ис…
– Отвечайте мне перед Богом, это в первый раз?
– Нет, это было не впервые, – сказал
– Но… но вчера вы читали мессу! А как же ваша исповедь вчера и позавчера и еще… вы не признались. Вчера вы читали мессу! Ради Бога, скажите, вы приняли причастие, не исповедовавшись, полностью осознавая свой смертельный грех?
Брат Джозеф был серым от стыда. Он был с иезуитами с восьми лет.
– Это было… это было первый раз, отец. Только четыре дня назад. Я был безгрешен всю свою жизнь. Меня соблазняли – и, Святая Мадонна, прости меня, на этот раз я не устоял. Мне тридцать лет. Я мужчина… мы все мужчины. Пожалуйста, господин, отец Иисус прощал грешников, почему вы не можете простить меня? Мы все мужчины…
– Мы все священники!
– Мы не настоящие священники! Мы не исповедуем – мы даже не посвящены! Мы не настоящие иезуиты. Мы не можем дать четвертый обет, как вы, отец, – уныло сказал Джозеф, – другие ордены посвящают своих братьев, но только не иезуиты. Почему бы не…
– Придержите ваш язык!
– Я не буду, – вспыхнул Джозеф. – Пожалуйста, извините меня, отец, но почему бы не посвятить нескольких из нас? – Он указал на одного из братьев, высокого, круглолицего человека, который спокойно наблюдал за происходящим, – Почему бы не посвятить брата Михаила? Он обучается у вас с двенадцати лет, сейчас ему тридцать шесть, и он настоящий христианин, почти священник. Он обратил в нашу веру тысячу человек, но все еще не посвящен, хотя…
– Ради Бога, вы будете…
– Ради Бога, ответьте мне, отец, почему никто из нас не посвящен. Кто-нибудь должен осмелиться спросить вас! – Джозеф вскочил. – Я готовился шестнадцать лет, брат Маттео – двадцать три, Джулиус еще больше – мы тратим все свои жизни – бесчисленные годы. Мы знаем молитвы, службы, псалмы лучше, чем вы, а Михаил и я даже и говорим на латыни и порту…
– Прекратите!
– Португальском, и мы читаем большую часть проповедей и ведем дебаты с буддистами и всеми остальными язычниками и принимаем в нашу веру больше всех остальных. Мы это делаем! Во имя Бога и Мадонны, чем мы плохи? Почему мы недостаточно хороши для иезуитов? Только потому, что мы не португальцы или испанцы или потому, что не такие круглоглазые и волосатые? Скажите ради Бога, отец, почему в иезуиты не посвящают японцев?
– Сейчас тебе следует прикусить язык!
– Мы даже были в Риме, Михаил, Джулиус и я, – взорвался Джозеф. – Вы никогда не были в Риме, не встречались с епископом или Его Святейшеством папой римским, как мы…
– Это еще одна причина, почему вам лучше не спорить. Вы дали обет воздержания, бедности и послушания. Вас выбрали среди многих, оказали вам милости по сравнению с другими, а вы позволили так погубить свою душу…
– Извините, отец, но я не думаю, что нам очень повезло, после того, как мы потратили восемь лет на поездку туда и обратно, если после нашего обучения, молитв, проповедей и ожидания никто из нас даже не посвящен, хотя нам это и обещали. Мне было двенадцать, когда я оставил свой дом. Джулиусу было один…