Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970

Юнгер Эрнст

Поэтому победители во Второй мировой войне, чтобы придать своим вымогательствам полную моральную силу, вынуждены исходить из двух противоречащих друг другу фикций:

1. Немцы полностью ответственны за действия и преступления своего правительства; они единодушно стояли за ним.

2. Это правительство было чисто тираническим; оно узаконило свои акты насилия махинацией с голосами и осуществляло их против воли народа.

В зависимости от того, нужно ли обдурить кого-то во внутренней политике или во внешней, используется та, либо иная версия. Когда во время корейского кризиса потребовалось увеличение наших вооружений, Эйзенхауэр принес немецким солдатам публичное извинение. Ханс Шпайдель [292] потребовал этого. Спрашивается, а не лучше ли нам было б остаться с дурной репутацией.

292

Ханс

Шпайдель (1897–1984), начальник штаба командования на западе с 1939 по 1942 гг.; затем он некоторое время проводит на Восточном фронте, после чего возвращается во Францию и, уже в чине генерал-лейтенанта, занимает пост начальника генерального штаба в главной ставке группы войск «Запад», расположенного в Ля Рош-Гюйоне. Он с самого начала принимал участие в судьбе Э. Юнгера, позаботился о назначении его в Париж и впоследствии всячески препятствовал отправке его в действующую армию. Как доверенное лицо Людвига Бекка и человек, посвященный в планы антигитлеровского заговора, он был арестован сразу после событий 20 июля 1944 г. и чудом избежал казни. После войны продолжил армейскую карьеру сначала в качестве военного советника Аденауэра. В 1955–1957 годах он становится министром обороны ФРГ, в 1957–1963 гг. — главнокомандующим сухопутными войсками НАТО в Центральной Европе. См. запись в «Излучениях» от 24 мая 1941 г. и другие.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 20 ЯНВАРЯ 1966 ГОДА

Со славой дело обстоит, как с кристаллами, которые нужно почуять в обломках породы. В большинстве случаев слава растрачивается раньше времени.

* * *

Ночью на постановке «Сказок Гофмана». У меня наверху было только стоячее место; здание было переполнено. Внизу перед суфлерской будкой, скорее, даже в центре партера, стоял большой гроб из слоновой кости. Крышка медленно приоткрылась в ногах, и покойник начал спектакль арией.

* * *

Во второй половине дня классификация рода Amphicoma [293] , прежде всего, красивых видов, которые в марте 1961 года я собрал на Мёртвом море. У животных двойной волосяной покров, на это указывает название. Цветовая палитра от блекло-желтого до пурпурно-коричневого и темно-фиолетового. Угасшие было солнца при виде их вспыхивают опять.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 27 ФЕВРАЛЯ 1966 ГОДА

Теплый февральский день. В лесу волчье лыко [294] в полном цвету. В саду весенник зимний [295] желтыми кругами расстилается на солнце, ранний крокус, подснежники, голубые зимовники [296] . Прогулка по лесу с Хайнцем Людвигом Арнольдом. Он заметил первую ящерицу. (В прошлом году на Шатцбурге только 30 марта.)

293

Хрущики мохнатые — род жуков.

294

Seidelbast (нем.), Daphne mezereum (лат.), по-русски называется также: волчник или волчеягодник обыкновенный.

295

Winterling (нем.), Eranthis hyemalis (лат.), по-русски называется также: веснянка зимующая, веснянка обыкновенная, эрантис зимний.

296

Christrose (нем. Христова роза), Helleborus (лат.).

ВИЛЬФЛИНГЕН, 8 МАРТА 1966 ГОДА

Весенники «растягиваются» под полуденным солнцем. Во второй половине дня посидели с профессором Кальманом. Беседа об «особо важных персонах» его клиентуры, в том числе о папе. Вечером сажал репчатый лук и бобы. Несмотря на прекрасную погоду, земля была еще ледяной.

К Ханне Нагель: «То, что змея означает для Вас нечто исключительно страшное, пожалуй, понятно; она самый наглядный символ Земли и ее неразобщенной силы: жизни и смерти. Так объясняли ее народы и культы, акцентируя то одну, то другую сторону. Впрочем, на

Вашей картине господствует, кажется, не только ужас, но и любопытство, ожидание, согласие.

Вы пишете: „Мраморные утесы я, к сожалению, не могу понять“. То же самое происходило со мной: представьте себе, непосредственно перед Второй мировой войной я увидел предстоящее, как зарево от пожара, и со всеми подробностями доверил увиденное бумаге. Я не мог его объяснить; только события дали мне ключ. Я думаю, Вы тоже найдете его, и верю даже, что Вы станете признанным иллюстратором книги». (Так и случилось. 30 декабря 1979 года.)

«Это мнение разделяет и профессор Кальман, в данный момент находящийся здесь в доме и заканчивающий хороший портрет. Он считает Вас нашим лучшим графиком. Итак, я займусь Вашим произведением, друг Дрексель тоже уже попросил более детальных разъяснений по этому поводу».

ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 МАРТА 1966 ГОДА

Лицо спящего, грезящего, забывшегося в воспоминаниях. Иногда он улыбается; затем по челу его пробегают тени.

Как много есть переживаний, заданий и обязанностей, в которых мы отказали. Отказали: то есть не ответили, как это ожидалось. Отказали родителям, учителям, товарищам, друзьям и тем также, с кем мы встречались мельком. Легкие промахи, неловкости, надменности, упущения, злые поступки и неправедные деяния.

Ну ладно, все это теперь далеко позади, отступило на годы и десятилетия до самого детства. Раны, которые мы причинили себе самим и другим, давно зарубцевались. О многих вещах знаем теперь одни мы. Партнеры, сообщники, заинтересованные лица давно умерли; они еще при жизни получили от нас возмещение или простили нас. Лиц, знающих о содеянном, больше нет.

Мы искупили вину, но шрамы болят по-прежнему, и порой сильнее, чем болели раны. О том, что мы претерпели несправедливость, мы позабыли, но от того, что мы поступали несправедливо, нам никак не оправиться.

Чем же объясняется это копание в отживших пластах, неукротимое беспокойство? Во-первых, наверное, тем, что мы стали старше, моральная способность различения стала сильней. Но тогда нас должно было бы извинить воспоминание о наших хороших поступках. Однако этого не происходит. Почти как если б добро было делом само собой разумеющимся, мы проходим по нашему прошлому, словно по ландшафту, в котором различаем только неровности, низменности и пропасти.

Можно предположить, что подлинная картина прожитого нами благороднее и достойнее, чем мы сумели осуществить внутренней памятью; «осуществить» — значит: представить существующее. Ткется нескладно: мы перепутали нить судьбы. А пряжа была предназначена для лучшего.

Здесь наша сущностная личность устраивает суд над нашей исторической личностью и ее поведением. Боль нельзя успокоить временем; у нее другой смысл.

* * *

Об этом Ницше в «Веселой науке»:

Was ist das Siegel der erreichten Freiheit? Sich nicht mehr vor sich selber schämen. [297]

Но позволительно ли, впрочем, самооправдание, не относится ли оно к лазейкам? Хотелось бы думать, что оно обретает смысл только in articulo mortis [298] . Умирающий дарит его себе самому. Таинство его подарить не может; оно его подтверждает.

297

«Веселая наука», кн. II, афоризм 275: «Что есть печать достигнутой свободы?/Себя самого не стыдиться» (нем.).

298

При смерти, на смертном одре (лат.).

ЮБЕРЛИНГЕН, 30 МАРТА 1966 ГОДА

Чехов, 30 мая 1888 года [299] , Суворину: «Требуя от художника сознательного отношения к работе, Вы правы, но Вы смешиваете два понятия: решение вопроса и правильная постановка вопроса. Только второе обязательно для художника. В „Анне Карениной“ и в „Онегине“ не решен ни один вопрос, но они Вас вполне удовлетворяют потому только, что все вопросы поставлены в них правильно. Суд обязан ставить правильно вопросы, а решают пусть присяжные, каждый на свой вкус».

299

Ошибка: письмо написано 27 октября 1888 г.