Сердце полемарха

Лин Айлин

Охранники же остались у входа и, по всей видимости, будут ждать нас столько, сколько потребуется.

Мне нравилось это место: Асклепион древних греков это не привычная поликлиника. Это место, стоило оказаться внутри его стен, отчего-то заставляло трепетать всё моё существо.

Тем временем гиатрос Иринеос добрался до какого-то сооружения, возвышавшегося в центре перистиля.

И, коснувшись камня двумя пальцами правой руки, тихо, едва слышно, прошептал:

– Отец Асклепий, твой слуга прибыл исполнить долг пред страждущими. Да снизойдет на меня эвлоиа (–

с древнегреч. благословение).

Отняв руку от алтаря, а это был скорее всего именно он, посмотрел на меня выжидательно.

– Чужеземка, - покачал он головой, - как дитя малое, ничего не смыслишь, повтори всё, что я сказал и сделал...

Но я уже не слушала его, всё моё внимание было приковано к этому камню. Некая сила, неизвестной мне природы, буквально потянула меня к алтарю, и я, положив раскрытую ладонь на согретый солнцем камень, прикрыла глаза.

Воздух сгустился вокруг меня, накалился, обжигая нежную кожу и, не успев причинить вреда, взорвался брызгами, разлетевшись далеко окрест. Сердце пропустило удар и застучало, как сумасшедшее.

А перед моим взором вдруг возникло видение, чёткое и ясное, словно я участница происходящего.

Я стою на песчаной земле, неподалёку обрыв и синее море.

Неподалёку от меня сражаются люди. Слышны крики боли и гневные окрики бойцов.

Битва в самом разгаре. И среди этой страшной картины я замечаю его.

Воин был в кожаном панцире с нашитыми поверх металлическими пластинами, плотно облегавший фигуру и защищавший тело, оставляя руки совершенно обнажёнными; из-под доспеха, достигая середины бёдер, свисала серая туника, пропитанная кровью; сапоги из толстой кожи с щитками в передней части и шлем с длинным тёмно-красным гребнем - довершали картину.

Узнала мгновенно, несмотря на иную одежду: именно его я когда-то видела во сне и потом часто вспоминала наяву. Широкие плечи и светло-карие глаза запомнились мне на всю жизнь; это он что-то настойчиво говорил мне во сне, а я не смогла услышать.

Сейчас же на него наседало сразу с десяток врагов, мужчина был весь в крови. Но та ярость и сила, с которой он продолжал неравную борьбу, восхищала и пробирала до дрожи. В какой момент его меч переломился пополам, я не успела заметить: всё произошло слишком быстро!

– Гер!
– крикнул кто-то сбоку, я бросила туда взгляд и заметила, как какой-то воин, одетый схоже с мужчиной из моего сна, кинул тому копьё с длинным толстым древком.

Незнакомец по имени Гер ловко поймал оружие и ринулся в бой с удвоенной энергией...

Досмотреть, чем всё закончилось не дали: что-то резко вытолкнуло меня из видения, и я упала на спину, больно ударившись о твёрдую землю.

– Тебе было видение!
– благоговейно проговорил гиатрос Иринеос, стоя неподалёку и не делая попытки приблизиться.
– Ты получила благословение Отца Асклепия!

Глава 18

–

Что ты видела или может кого?!
– наседал на меня лекарь, а я тем временем, стиснув зубы от боли в спине и правом бедре, медленно поднялась и, утвердившись на ногах, насмешливо посмотрела на гиатроса Иринеоса и столпившихся вокруг нас людей.

Старый лекарь стоял едва заметно дрожа, его туника выглядела пыльно и потрёпанно, седые волосы топорщились в разные стороны, напоминая мне чокнутого профессора. Неужели та непонятная энергия, разошедшаяся от меня волнами, была и в реальности? Тогда моему начальнику не повезло, ну хоть нет ожогов и царапин.

– С вами всё в порядке?
– из вежливости спросила я, поправляя свою накидку.

– Это не важно!
– махнул он рукой, и всё же пригладил взлохмаченные волосы, - пойдём, здесь не место для разговоров.

– И я тоже так считаю, уважаемый гиатрос Иринеос, - к нам вышел мужчина с густой чёрной бородой, в которой тем не менее было много седины. Заинтересованно глядящие на меня серые глаза искрились здоровым любопытством и недюжинным умом. Крупный нос и несколько большой рот не портили общей картины: человек к себе располагал.

– Анотатос (– верховный) гиатрос Парис, - в этот раз поклонился мой начальник. Достаточно почтительно.
– Рад видеть тебя! Не знал, что ты здесь.

– Прибыл сегодня утром. На Косе нынче скучно, решил проведать иные храмы Отца. Удостовериться, что всё идёт, как завещано Им, — всё это мужчина говорил, не сводя с меня пристального, пронизывающего взгляда. Я ответила прямым, таким же заинтересованным и его удивлённо подскочившая полуседая бровь, напомнила мне, на какой ступени социальной лестницы стоит он, и, собственно, как низко лежу я.

Пришлось отвести взгляд и уставиться на землю под ногами, впредь нужно постараться так не забываться, ибо каждый раз везти не может. Чтобы проявлять подобную дерзость, нужно иметь что-то за душой, как минимум свободу слова. А пока что я бесправная рабыня.

– Кто она?
– в голосе анотатоса гиатроса Париса, прорезались командные нотки и Иринеос, чуть пошуршав ногами, явно снова кланялся, ответил:

– Это новая рабыня-наложница, она чужеземка, зовут её Аглая, сюда её отправил Великий этнарх Менедем для прохождения службы. Аглая спасла его от смерти. И у неё есть доро, я подозреваю - первая ступень. Эта молодая женщина весьма сведуща в медицине и не раз это доказала.

Я чуть приподняла голову и заметила, как Парис взмахнул кистью руки, и народ тут же начал беззвучно расходиться и вскорости у подножия алтаря, к которому мне, просто до дрожи, хотелось снова прикоснуться, чтобы досмотреть то видение с неизвестным мне мужчиной, остались только мы трое.

– Было бы лучше поговорить у меня в андроне, но Аглая рабыня и не муж, посему обговорим произошедшее на месте. Дозволяю смотреть на меня, - обратился он ко мне, - расскажи, что ты видела, коснувшись святого алтаря?