Серебряные крылья
Шрифт:
— Конечно. Горючего может не хватить.
— Таков приказ штаба дивизии! — твердо повторил командир. Он не хотел спорить с начальником
штаба и начальником разведки. Я молчал, хмурился.
— Вот что, — неожиданно заявил командир полка, — полетим вместе. Если действительно,
останется мало горючего, я изменю маршрут.
И через десять минут наша пара уже пересекала линию фронта севернее Львова.
Росляков снижался, набирал высоту и ловко маневрировал между облаками.
указанный в задаче аэродром, догнал ведущего и старался не потерять его.
Мы не дошли до Перемышля, развернулись на восток. Я вздохнул. Теперь горючего хватит.
Очевидно, Росляков заранее решил на Перемышль не идти. Километров за двадцать до Львова ведущий
снизился и на высоте 200 метров «брил» над лесом. Я прикрывал его с высоты полторы тысячи метров.
Неожиданно самолет командира обстреляли зенитки. Серия красно-белых шариков взметнулась вверх и
погасла.
— У вас за хвостом белый шлейф, — передал я командиру. — Может быть, сядете в Красне?
Белая полоска не то бензина, не то пара почти сразу же растворялась за самолетом Рослякова.
— Нет, нет, горючего хватит! Пойдем в Броды.
Полк несколько дней назад перелетел в Броды, и командиру не хотелось садиться на другой
аэродром. Но пришлось. Оказывается, вытекал не бензин, а вода. Температура резко возросла, и
двигатель мог остановиться каждую секунду.
За Росляковым сел и я.
— Зачем сел, прислали бы за мной По-2, — запротестовал майор.
— У вас данные разведки, а на моем самолете пленки. Так что другого выхода нет.
Росляков согласился и пересел на мой самолет. А через полчаса моя «четверка» на взлете крутила
бочки. Росляков хорошо пилотировал.
— Это кто крутит бочки? Накажу, — вдруг услышал я зычный голос.
Обернулся — генерал с черными усами. Кто это?
— Ну-ка, идите сюда, доложите, что произошло, — потребовал генерал.
Я доложил, генерал рассмеялся:
— Росляков? Да его ни одна пуля не возьмет. Мне передали — череп пробит, без сознания, а он
бочки крутит. Молодец. Такой жить будет долго!
— Передай Рослякову, — вновь обратился ко мне генерал, — чтобы сегодня же послал шестерку и
чтоб зенитки были уничтожены. Понял? Передай, что приказал Красовский!
— Есть, товарищ генерал! — бодро козырнул я. Так вот он какой, командующий 2-й воздушной
армией.
Я отправился искать командный пункт. Повернул к еле видимой палатке, прикрытой ветвями. Это
и был КП. Рядом на лужайке сидел молодой крепкий летчик. Приятное лицо, правильный нос и
вьющиеся светлые волосы. На вид ему можно было дать лет 25. Летчик сидел, поджав ноги, и пил чай из
самовара,
красными звездочками.
«Ого, это кто-то из наших асов», — подумал я.
Вдоль фюзеляжа надпись: «Сергею Луганскому от алма-атинских комсомольцев». Все ясно:
Луганский, дважды Герой Советского Союза.
Я представился. Луганский расспросил меня о летчиках полка, самолетах. Поговорили о тактике
фашистов, и к вечеру я улетел на По-2 в Броды.
Утром штурмовали найденные нами зенитки.
— Здорово перепугался я за вас, — признался Крылов, сержант-механик. — Ждем час — вас нет.
Час тридцать — нет. Подумали, конец.
— Что ты, Крылов, моя четверка не подведет!
— Да, товарищ командир, так и я подумал, когда через два часа «четверка» произвела посадку.
Только никто не мог понять, как можно столько времени пробыть в воздухе. А когда я увидел Рослякова в
вашей кабине, то чуть не обалдел. Как вы могли пересесть в воздухе, думал я, как?
Двадцать седьмого июля наши войска взяли Львов, а правое крыло фронта форсировало Западный
Буг и Сан и вышло к Висле.
Полторы тысячи вылетов произвел 122-й полк, провел 43 боя, летчики сбили 52 самолета.
Потеряли 15 самолетов и 10 летчиков. 88 правительственных наград выдали личному составу. Рослякову
присвоили звание подполковника и наградили орденом Суворова III степени. Такой же орден прикрепили
к полковому Знамени.
Вернигора перешел командиром эскадрильи в 179-й полк нашей дивизии. 331-я И АД стала
именоваться Львовской.
Мы летим дальше на запад. Перелетаем Западный Буг, справа Замостье — польский городок, о
котором когда-то мальчишками пели песню:
На Дону и в Замостье
Тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки!
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки!
Южнее Рава-Русская, Жолкев — места, где когда-то летал прославленный русский летчик Петр
Нестеров.
Окончательно останавливаемся в Жешуве. Линия фронта недалеко. Дембица занята фашистами.
Сандомир в наших руках. Южнее Жешува — Карпаты.
Наш 5-й гвардейский штурмовой корпус выполняет две задачи: не дает спокойно отходить
фашистам из района Дембицы и поддерживает пехоту, закрепившуюся в ожесточенных схватках с врагом