Серебряные крылья
Шрифт:
намного меньше. В центре города Дунай раздваивается, а соединяется в единое русло где-то в 45—50
километрах южнее, возле города Дунайварош. Серая водная гладь, серые массивы жилых домов.
Непрерывно бьют зенитки. Пусть стреляют. Две-три тысячи выстрелов необходимо сделать зенитчикам,
чтобы сбить один самолет. Маневр, маневр — и зенитки не страшны.
Бомбы «илов» полетели вниз, пора снижаться и фотографировать. Истребителей противника нет, и
мы спокойно
Через несколько дней напряжение усилилось. На карте замелькали новые названия: Лонтов,
Немце, Некия, Саколош. Полк перелетел в Хатван, очень небольшой городок в 70—80 километрах
северо-восточнее столицы.
И вот в разгар боевых действий за Будапешт — туман в низкая облачность. Пехота требует
авиационной поддержки, но приборы, которые стоят на наших самолетах, не обеспечивают взлета и
посадки в тумане. Приходится заниматься боевой подготовкой.
Занятия по тактике, занятия по огневой подготовке...
Часто приезжает полковник Семененко — командир дивизии; он выступает с информациями о
противнике, о новом в тактике немцев и наших летчиков.
В нашей комнатке трое: инженер полка Соколовский, мой новый командир эскадрильи Леонтьев и
я. Остальные летчики разместились рядом по 4—6 человек в комнате. Отдых был очень
кратковременным.
Двадцать пятого декабря нам с Титовым достались три вылета на разведку. Будапешт окружен, в
воздухе спокойно. Фашисты еще не оправились от ударов 2-го и 3-го Украинских фронтов. В воздухе
тихо, но Титов дважды теряет меня в момент снижения и фотографирования железнодорожной станции
Комарно.
Титов — не Гришин. Иван Гришин хитрец: если он и потеряет командира, так на обратном пути
отыщет, пристроится. Титов же нет. И мы приходим на аэродром в одиночку. Росляков недоволен ни
мной, ни Титовым. Разведчиков могут уничтожить по одному.
Но где и когда нам полетать и стать хорошей парой?
Однако и Леонтьев — командир эскадрильи, и Росляков оказались правы. 1 января мы не
вернулись с задания...
Мы тогда еще не знали, что фашисты готовят контрудар с севера и юго-запада с целью освободить
окруженную группировку в Будапеште. Мы летим на разведку. Под нами характерный изгиб реки,
городок Вац и небольшие — всего тысячеметровые — горы Бержень.
Идем вдоль Дуная. Слева Венгрия, справа Чехословакия. Я смотрю на карту. В 60 километрах от
этих гор вверх по Дунаю небольшой городок Комарно. Пикирование, горизонтальный полет на высоте
полторы тысячи метров. Все! Несколько минут — и станция сфотографирована. Набор высоты, разворот
на север вдоль железной дороги
На участке железной дороги Нове-Замки — Эстергом мелькает небольшая станция Нове-Вьеска,
переполненная эшелонами.
«Сфотографировать! — мелькает мысль. — Фашисты сосредоточивают силы севернее
Будапешта!»
Резкое снижение, горизонтальный полет на небольшой высоте и знакомое «жжик... жжик...» в
наушниках шлемофона. Чуть выше и правее — Титов. Молодец, сегодня держится хорошо.
— Смотри за хвостом, фотографирую! — кричу лейтенанту.
— Вас понял, — отвечает ведомый.
Еще полминуты, и съемка будет закончена, но... страшный удар потряс самолет, и руки
инстинктивно тянутся к замку подвижной части фонаря, чтобы открыть его и немедленно выброситься из
разбитого самолета.
Руки в крови, но замок не открывается, и покинуть самолет, очевидно, не удастся. Какой-то звон в
ушах, а в голове назойливая мысль: «Что-то надо делать!»
Над самой землей самолет выходит в горизонтальный полет, а выше восьмерка «фокке-вульфов»,
уже не обращая внимания на сбитого командира, преследует моего ведомого.
Прозевали атаку врага! Вряд ли устоит Титов в бою с восьмеркой фашистов... А до линии фронта
30 километров, да еще нужно перевалить горы Бержень...
Я иду к Дунаю, а восьмерка «фоккеров» и мой ведомый скрываются в восточном направлении.
Почти все приборы в кабине разбиты снарядом. Компас застыл неподвижно в верхнем положении —
вытекла жидкость. Встречный поток воздуха врывается через пробоины фонаря и мешает смотреть
вперед. И не знаешь, верить или не верить, что температура воды сто двадцать пять. Дальше стрелка
двинуться не может, она зашкалена.
Мысли бегут с сумасшедшей скоростью: «Что делать? Без охлаждения мотор может работать три
минуты. Только три минуты. Да! Что-то около этого работал мотор на подбитом возле Львова самолете
Рослякова. Потом заклинил, и командир садился вынужденно в Красне... До линии фронта минут шесть
полета, мотор может работать три, а высота всего триста метров, и внизу фашисты. Неужели опять
попаду к ним? А что, если пересечь Дунай и приземлиться западнее окруженного Будапешта, таким
путем можно попасть к своим».
Решение созрело, до 3-го Украинского фронта всего две минуты полета.
Самолет пересекает Дунай по направлению к Будапешту. Струя белого пара тянется за ним,
скорость становится все меньше и меньше. Пора садиться. С высоты ста метров хорошо видна резко