Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX-XX веков. Том 3. С-Я
Шрифт:
ФЕДОРОВСКИЙ Федор Федорович
Театральный художник, архитектор. Декорации к спектаклям в театре Зимина и антрепризы Дягилева «Кармен» (1907), «Демон» (1909), «Снегурочка» (1910), «Жизнь за царя» (1914), «Хованщина» (1913), «Чародейка» (1913). В советское время – автор проекта звезд Московского Кремля.
«Трудно себе представить, чтобы в начале двадцатого века среди москвичей можно было воочию увидать живого новгородца пятнадцатого – шестнадцатого веков. А он ходил среди них, разговаривал, вольнолюбивый, строптивый, словно смело разглагольствующий на вече.
Такое
Дарование Федоровского начало быстро развиваться, когда он попал в „свиту“ Сергея Ивановича Зимина.
– Из него выйдет толк, – заметил Зимину, увидав театральные эскизы Федоровского, Мамонтов.
– Федоровский – одна из моих самых больших надежд, – сказал Зимин режиссеру своего театра Оленину, внимательно вглядевшись после слов С. И. Мамонтова в работы молодого строгановца.
Федоровского очень рано, еще в мастерских Строгановского училища, заприметили и взяли на учет „всевидящие очи“ В. А. Серова и С. И. Мамонтова. Они, видимо, не только привлекли к Ф. Ф. Федоровскому внимание С. И. Зимина и его театрального окружения, а в дальнейшем рекомендовали его и С. П. Дягилеву как живописца, хорошо чувствовавшего прошлое своей страны.
Дягилев, всегда жадно „хватавшийся“ за каждое новое дарование, за каждого талантливого человека, пригласил Федоровского в свою парижскую антрепризу и поручил ему оформление одного из ответственнейших спектаклей – „Хованщину“» (В. Лобанов. Кануны).
«Больше всего мне приходилось бывать около Федоровского в театре и в училище. Он покорял своей простотой. Иногда я провожал его домой после ночной работы. По дороге он рассказывал о Париже, где для гастролей Ф. И. Шаляпина писал декорации к опере „Хованщина“ М. П. Мусоргского у С. П. Дягилева. Он говорил, как должны быть довольны люди, которые занимаются искусством, и какое это счастье делиться им с народом. Потом внезапно переключался на разговор о природе и рыбной ловле. Рыболов он был серьезный, ловил рыбу всеми существующими способами, но больше всего любил спиннинг. На лето он нередко уезжал рыбачить. Как-то в разговоре он сказал, что в искусстве и в жизни „надо гнуть свою линию“. Эту фразу я запомнил, и она многое объясняла в жизни Федора Федоровича. Жил он тогда у Савеловского вокзала, но дорога до его дома проходила в разговорах незаметно» (В. Комарденков. Дни минувшие).
ФЕОФИЛАКТОВ Николай Петрович
Художник, график. Ведущий художник журнала «Весы», рисовал для журнала «Мир искусства», книгоиздательства «Скорпион» (создал марку издательства). Участник выставок «Алая роза», «Голубая роза».
«Где-то увидел Модест [Дурнов. – Сост.] рисунки какого-то безвестного автора, они его очень заинтересовали. Оказалось, что рисовал их какой-то юный писец на почтамте. Дурнов разыскал его и изъял из почтамта. Это и был Феофилактов. Как-то быстро совершилось превращение из почтамтского человека в „сверхэстета“. На лице появилась наклеенная мушка, причесан стал как Обри Бердслей, и во всем его рисовании было подражание этому отличному, острому английскому графику. Сильно проявлен и элемент эротики, как у Бердслея. Эротика была главенствующим мотивом в рисунках Феофилактова. Облик его был интересен. Он все старался держаться к людям в профиль, так как в профиль был похож на Оскара Уайльда. При всей талантливости его рисунки все же были на уровне любительства и дилетантизма» (С. Виноградов. О странном журнале, его талантливых сотрудниках и московских пирах).
«Феофилактов валялся на синем диване [в редакции „Весов“. – Сост.],
«Особое предпочтение отдавал „Греку“ [кафе в Москве. – Сост.] молодой жгучий брюнет Николай [Петрович] Феофилактов. Его виртуозные рисунки, сделанные в духе модного тогда английского художника Обри Бердслея, охотно печатались и „Весами“ и „Золотым руном“ и издательством „Скорпион“.
Н. П. Феофилактов долгие часы любил просиживать в кафе один или с друзьями.
– У „Грека“, – говорил он, – я обдумывал рисунки и обложки, убеждал себя и других в том, что мы, художники, должны по-новому истолковывать искусство!
– Я в существе своем, – замечал Н. П. Феофилактов, – прирожденный станковист, страстно люблю живопись, а графикой принужден заниматься по необходимости, для заработка, для того, чтобы у „Грека“ пить кофе, закусывать!
– Феофилактов с его компанией были забавнейшими людьми, – рассказывал добрейшей души человек Сергей Александрович Поляков. – Да и вся наша „скорпионовская“ компания чуть ли не ежедневно после редакции считала своим долгом, прежде чем пойти куда-нибудь в ресторан, посидеть у „Грека“. Там мы встречались с оживленно и весело беседующими художниками – Феофилактовым, Араповым, Дриттенпрейсом.
– Я часто удивлялся, когда они успевали работать, выполнять заказы, – замечал с улыбкой С. А. Поляков. – По-моему, главным их занятием было сидеть у „Грека“, спорить, обсуждать творческие дела, неудержимо мечтать, строить фантастические планы и подвергать жесточайшей критике виденное на выставке… Валерий Яковлевич [Брюсов. – Сост.] с улыбкой вслушивался в такие разговоры, медленно смакуя маленькими глоточками ликер. Балтрушайтис обычно мрачно молчал, а Борис Николаевич [Андрей Белый. – Сост.] страстно витийствовал, вскакивал во время беседы со стула, привлекая этим внимание не только нас, но даже и сидящей вокруг публики.
– Частенько, не закончив разговоров в редакции, мы продолжали беседу у „Грека“. Феофилактов иногда здесь же получал срочный заказ или уточнял подробности выполняемой работы. У „Грека“ все что-нибудь придумывали. Что-то медленно записывал Брюсов. Белый нервно набрасывал на меню строки новых стихотворений.
…Н. П. Феофилактов как-то признался, что первый вариант обложки для альманаха „Цветы Ассирийские“ он сделал на листочках меню.
– Не знаю, – заметил на это С. А. Поляков, – насколько, Коля [Феофилактов. – Сост.], ты глубоко и внимательно изучил ассирийские образцы и рисунки того времени, но обложка у тебя, по-моему, вышла занимательная. Она заслужила одобрение и „Русской мысли“…» (В. Лобанов. Кануны).
ФИГНЕР Вера Николаевна
Деятельница революционно-народнического движения, член исполнительного комитета «Народной воли», поэтесса, мемуаристка. Стихотворные сборники «Стихотворения» (СПб., 1906), «Под сводами» (СПб., 1909). Сестра Н. Фигнера.
«Она невысокого роста. Губы решительные, властные, во всем что-то благородно-соколиное. Но иногда при разговоре вдруг брови поднимаются, как у двенадцатилетней девочки, и все лицо делается трогательно-детским.