Шамбала
Шрифт:
– Не сдаст, дурень. Пей свою отраву – все равно толку с тебя, как с козла молока. Ты пьян, как чертова свинья.
– А что это за девица рядом с ним?
– Лия, душенька, ты ее не знаешь? – в ответ красивое лицо молодой женщины состроило гримасу.
– Эй, замолчите! – сказал Сет, и я похолодела. Вит был прав: незачем мне было соваться в это логово. Герд за это по голове не погладит. – Гор сказал мне, – продолжил Сет, – что она спасла Вита от рук этих живодеров, – он подобрался поближе и ткнул в мою сторону пальцем. – Это так?
– Я не сделал ничего из того, чего не сделали бы вы все, будь на моем месте.
– Э, нет. Гор
– Эй, Сет, она из Третьей силы.
Я посмотрела на одного из братьев, кто это сказал.
– Что за Третья сила?
Ответил мне тот юнец, монтирующий бомбы; его пьяные глаза рассматривали меня почти с таким же пристрастием, как это делал капитан.
– Это не власть, но это и не народ. Враг и тем, и другим.
Я усмехнулась, и все сразу же поняли, что я не принадлежу мифическому направлению.
– Враг один, и это – власть, – сказала я.
Старик Тао с кружкой пойла заорал и ляснул кулаком по столу. Все дружно поддержали. Дикое сборище.
Мы с Витом уселись недалеко друг от друга. Он пытался поговорить с отцом, но на повестке дня собрания стояли куда более важные вопросы. Сет расхаживал по комнате и довольно убедительно разглагольствовал.
– Раз здесь все свои, опасаться нечего.
– Так вы будете читать листовку или нет? – закричал один из братьев.
– Да, давай уже! Читай!
Он достал тонкий газетный лист, на котором с двух сторон печатались небольшие статьи. Действие народных группировок-партизанов, не иначе.
– Слушайте!
«2050 год, Белая Земля.
Решил я летом съездить в гости к родственникам за пределы родины, было глупо этим не воспользоваться: я же ещё в прошлом году оплатил налог на лето на два года вперёд. Денег у меня не было, ибо я безработный плательщик налога на тунеядство, посему решил одолжить у друга. У меня целых три товарища! На самом деле больше, но в этом квартале я заплатил налог на дружбу только на три персоны. Друг согласился, и я с радостью отправился в банк оплачивать налог на долг, где у меня взяли комиссионный сбор в двадцать процентов. Итак, в руках оказалась определённая сумма в иностранной валюте. Я решил не платить налог на владение иностранной валютой и очень об этом пожалел, поскольку позже заплатил штраф за неуплату этого налога.
Надо ехать на вокзал, брать билеты на поезд. Добрался я пешком, заплатив тротуарный сбор. Очередей в кассы у нас не бывает, т.к. Правительство решило, что очереди – это плохо и ввело заградительные пошлины на очередь. Купив билет до Метрополя, я его перепроверил, ведь в стоимость билета должны быть включены все пошлины, налоги и сборы; самое главное, чтобы был уплачен сбор на рельсы, иначе могут высадить в лесу. Нет, я не боюсь волков или остаться один посреди пути, просто у нас есть налог на посещение леса, а он для меня неподъёмный.
Ура!
Во время чтения все падали со смеху под лавки, вспоминали кто молодость, кто детство, когда времена еще стояли несколько иные. По окончании раздались бурные аплодисменты и посыпались комментарии:
– Кто этот талант? Дайте его сюда! Расцелую!
– Отлично подмечено!
– Такое бы письмо да самому Правителю!
– Ну в точку! В точку!
– Вот же чертов сукин сын! Как тонко, мать его, как тонко!..
И смех. Всюду стоял искренний, громкий, безудержный смех. Смех простых крестьян, кто только и знает, что напиться после работы да посмеяться с подпольной газетенки.
– Ну, хватит, хватит, товарищи! Пора и честь знать! Дело-то важное. На чем мы остановились?
– На новом налоге, – подсказала Лия.
– Вы слышите, псы подворотные? Налоги обсуждаем!
– Нам надоело! – ревел кто-то в толпе.
– Знаю я вас, шакалы! Слушайте меня! Я думаю, мы терпели достаточно, чтобы поднять бунт. Сколько минуло лет с тех пор, как наши отцы пытались что-то изменить? Двадцать пять лет. Вы слышите меня? Двадцать! Пять! Лет! Теперь настала наша очередь постоять за наши семьи и детей, жен, дома и свои права. Наши отцы потерпели неудачу, но теперь мы, иное поколение, просто обязаны возвратить нашу землю, наши жизни. Мы должны сказать им, что мы такие же люди, как все они – все те, кто спит на пуховых перинах и ест из гребаной серебряной посуды. Мы должны сказать им, что мы не рабы. Мы люди, из той же плоти и крови, и мы хотим жить, а не выживать. Постепенно, спустя долгие годы, у нас отнимали все: сначала свободу слова, затем деньги, обесценили наше рабочее время, запретили покидать государство, беженцев возвращали с позором… И теперь у нас не осталось ничего – кроме семей и веры. Мы не обязаны умирать от безысходности. Но единственный способ донести до них эту мысль – устроить забастовку! Наш мел, глина, цемент – все, что мы производим – бесценно для Метрополя. Наши горы – это не только наш хлеб, но и наше укрытие. Мы должны взбунтоваться снова, мы должны сказать им…
– Да!
– Да!
– Верно! – кричали люди.
– Хватит молчать! – подхватывали с галерок.
Говорил Сет более, чем убедительно. Помощник редактора в ранней юности, красноречия ему оказывалось не занимать. С годами знания притупились, и утратились нужные слова да обороты, но того чувства, с каким он вел людей, оказывалось вполне достаточно, чтобы именоваться бравым лидером.
– Нам нужен план, – произнес Лурк в общем гуле разъяренных голосов.
– Да! У меня есть план!